Неделей о мытаре и фарисее Церковь вступает в особый подготовительный период, который предшествует Великому посту.
Свое наименование эта подготовительная Неделя получила потому, что за Литургией в этот день читается евангельская притча о мытаре и фарисее (Лк. 18, 10–14).
Два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь. Фарисей, став, молился сам в себе так: Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что́ приобретаю. Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: Боже! будь милостив ко мне грешнику!Сказываю вам, что сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот: ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится. (Лк. 18:10-14, зач. 89).
13 февраля в Алексеево-Акатовом монастыре были совершены две Божественные Литургии. По окончании позднего Богослужения в Алексеевском храме обители с проповедью на тему воскресного евангельского чтения к прихожанам обратился иерей Михаил Пикулин:
«Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
“Всякий, кто призовет имя Господне, спасется” (Деян.2.21). Так говорит Слово Божие. Мы – дети Божии. Нам Господь уготовал спасение, то есть возможность жить вечно, возможность вместе с нашим Богом радоваться и ликовать в будущей жизни, в Царстве нашего Отца. И у каждого из нас есть верный знак того, что мы Богу не посторонние, что мы Ему – свои. Этот знак, это знамение нашего спасения – молитва.
Каждый из нас, каким бы он ни был, может молиться! Бог даровал нам эту удивительную способность, не требуя взамен никаких обещаний, говорить с Ним, обращаться к Нему может каждый: христианин или язычник, крещёный или некрещёный. Право молиться, право говорить с Богом есть у всякого, и “ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем” (Рим.8.38,39).
И, однако, мы знаем, как нелегко пользоваться этим естественным правом, как тяжело принимать этот удивительный подарок нашего Небесного Отца. Мы знаем, как подчас непросто бывает сосредоточиться на самых простых и привычных словах церковной молитвы, как непросто всей душой, всем сознанием нашим быть рядом с Богом. Отчего так?
В притче о мытаре и фарисее, которую мы только что читали за богослужением, Господь как раз и объясняет нам, отчего мы так плохо пользуемся Божественным даром, отчего нам так трудно молиться.
“Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них” (Мф.18.20). Если я и мой брат во Христе приходим в храм Божий, чтобы быть с Богом и хотя бы короткое время пребывать в общей молитве, тогда – Господь посреди нас. О чём говорит сегодняшняя притча? Пришёл ли фарисей в храм во имя Божие? И если да, то тогда зачем пришёл мытарь?
Не нужно быть богословом, чтобы увидеть, что эти два человека не одного и того же ищут в молитве. Горделивый ревнитель Закона принёс Богу свои добродетели, тогда как Самого Бога он, по существу, и не видит, и не слышит. Ему и дела нет до того, что Бог о нём думает.
Не так ли и мы ведём себя в храме, когда во время общей молитвы, то есть в то время, когда всё частное, всё личное, казалось бы, должно уйти и исчезнуть, потому что Господь посреди нас! – мы заняты своим, заняты собой?
Фарисей молится не во имя Божие, а “во имя своё”, и поэтому из этих двоих, вошедших в Храм помолиться, никакой Церкви получиться не может. Потому что Церковь – это когда двое или трое собраны во имя Божие; Церковь, Тело Христово, созидается там и тогда, где и когда народ, собравшийся в храме, забывает о себе, но помнит о Боге.
Мытарь, грешник и преступник Закона, начинает свою молитву с того же слова, что и фарисей. Так же, как и он, говорит: “Боже!”. Однако далее слышна разница в интонации, с которой тот и другой произносят это слово, даже нам понятно, какая глубокая пропасть лежит между этими двумя обращениями к Богу!
Вот почему так трудно нам сохранить внимание на молитве. Хвалиться своими подвигами можно и не особо утруждая себя концентрацией внимания, собранностью души, сосредоточенностью сердца. Все эти качества молитвы возникают только тогда, когда сердце твоё “сокрушенно и смиренно”, когда душа твоя не награды ищет у Бога, а пощады.
Вот почему смиренный мытарь “пошёл оправданным в дом свой более, нежели…” самодовольный фарисей: он молил Бога, как преступник молит судью о прощении. Молитва становится сосредоточенной, как говорят Отцы – “непарительной”, только тогда, когда она – не перечисление собственных заслуг, а мольба, крик о милости.
Если бы мы на самом деле ужаснулись греху, который, поразил всю нашу душу, всё тело наше, молитва наша никогда бы не была рассеянной и вялой. Если бы, подобно жалкому мытарю, мы действительно могли осознать, как бесконечно мы далеки от любви, от милосердия, от сочувствия, иными словами – как далеки мы от Бога, тогда бы одна только мольба, один только вопль вырвался из нашей груди: “Боже! Будь милостив ко мне грешнику!” Аминь».
Составлено по проповеди
священника Сергия Ганьковского
(90)