Содержание
«Эта раба Божия в меру Антония Великого»
Тайны Царствия Божия открываются смиренным
«Эта раба Божия в меру Антония Великого»
Понеже в премудрости Божией не разуме мир премудростию Бога, благоизволил Бог буйством проповеди спасти верующих.
(1 Кор.1:21)
Жизнеописание Воронежской подвижницы блаженной Феоктисты
Старый Воронеж… Еще стоят, но уже разрушаются обветшавшие домики — безмолвные свидетели жизни наших далеких прадедов, их скорбей и радостей, лишений и трудностей, их духовных взлетов и падений, исповедничества и отступничества, их долготерпения. Еще живы, но уже незаметно уходят от нас в вечность один за другим те немногие старожилы, сохранившие в памяти образ маленькой старушки с добрейшими глазами, которую часто можно было видеть на улицах города, обычно в сопровождении какой-нибудь девушки. Она шла частыми мелкими шажками, в огромных ботинках, надетых правый на левую, а левый на правую ногу, незашнурованных и неизменно разрезанных сзади, так что они спадали при ходьбе и в то же время натирали ноги. Ходила намеренно по лужам, всегда в пальто нараспашку — в любую погоду. В руке – неизменная палка с наконечником, просто сук, которым она, проходя, закрывала окна. Верующие знали, что это юродивая, а для мира она была просто дурочкой.
В Воронеже ее знали как Феоктисту Михайловну, а в Новочеркасске, где блаженная часто бывала, странствуя по городам и весям, все звали ее Анфисой.
Во многих благочестивых семьях ее радостно принимали, ее духовную мудрость ценили архиереи и священники, к ее советам прислушивались, ее молитв просили люди ученые, а уличные мальчишки дразнили и бросали в нее камнями. Блаженная со смирением все переносила, молилась за своих обидчиков.
Тайной было и имя, и происхождение блаженной. Матушка говорила, что отец ее был простым казаком, но однажды в гостях, указав на нарядную детскую кроватку, сказала: «И я в такой спала, когда была маленькой». Говорила, что неграмотна, а сама в той же семье за столом как-то назвала латинские буквы на серебряных ложках. По оборотам ее речи можно было предположить, что матушка Феоктиста в совершенстве владела французским языком, что отмечала ее образованная почитательница. Она знала и все Евангелие и всю церковную службу, а одна старая монахиня сказала, что матушка знает такие церковные молитвы и песнопения, которые редко, иногда в году раз читаются и поются, и даже не все священники их знают.
Уже после кончины блаженной нашли документы, из которых стало известно, что она была дочерью полковника Михаила Шульгина, в крещении наречена Анфисой. Замуж Анфиса вышла за морского офицера.
После гибели мужа в русско-японскую войну она провела несколько лет странствуя по святым местам, а потом приняла монашеский постриг в Покровском девичьем монастыре г. Воронежа. В постриге Анфиса получила новое имя «Феоктиста», что значит «Богом созданная» (вместо прежнего имени, означавшего — «цветущая»), как оказалось, более соответствующее избранному ею многотрудному пути, преисполненному злостраданий, скорбей и радости о Господе.
Об этом периоде ее подвижничества сохранились воспоминания Анны Петровны Козловой, известной воронежской праведницы, за многочисленные подвиги и юродство Христа ради сподобившейся дара прозорливости, скончавшейся в 1980 г. Известно, что А. П. Козлова начинала свой духовный путь в Покровском монастыре под руководством блаженной Феоктисты и несла в обители послушание звонаря.
У Анны Петровны Козловой рано умерла мама. Семья была многодетной, и ее семи лет отдали в Покровский женский монастырь — там она научилась всякому рукоделью. Золотом шила, бисером… Часто ее оставляли под присмотр Феоктисты, которая наставляла ее, давала житейские советы. Феоктиста Михайловна говорила Анне: «Дочка, работай!». Или когда приезжал Владыка: «Бом! Бом! Нюра, Владыка идет!» И звонила в колокольчик». Анна вспоминала: «Я ее побаивалась… Одевалась она тогда строго, аккуратно. Была матушка неразговорчивая, на вид суровая… Часто сидела недвижимо, с застывшим лицом… Меня это очень пугало… После поняла, что матушка пребывала в молитве…
Однажды сижу у нее в келье, а она не обращает на меня никакого внимания — перекрестится и опять застынет, перекрестится и опять застынет. Как-то мне не по себе стало, страшновато… Сижу и думаю: «Вот, возьмет она меня и убьет — никто и не узнает». Вдруг она поворачивается ко мне и так это неожиданно светло и ласково улыбается: «Убивать я тебя и не думала… Посиди еще немножко, сейчас придет матушка (называет имя монахини), заберет тебя и даст послушание — картошку чистить. Конечно, интереснее будет чистить, чем молиться со мной, старой…» И точно! Через некоторое время приходит названная монахиня и определяет именно на то послушание, о котором было сказано Феоктистой… Меня это очень удивило, и я к матушке потянулась. Она это поняла и всегда как бы тешила своим провидением: говорила, кто завтра в монастырь придет, какая главная новость случится в городе, чего мне следует остерегаться… И все сбывалось. Она как бы какую-то невидимую книгу читала, где были записаны все наши будущие дела… Матушка мне всю жизнь мою расписала. Предсказала, что замужества не будет у меня удачного, монастыри позакрывают, но я буду спасаться рядом со старцами, с батюшками… Так оно и вышло… И свое будущее она провидела».
В Покровском монастыре старица прожила до самого его закрытия в 1929 г., но в последние годы пребывания в обители образ ее служения Богу изменился: она приняла на себя тяжкий подвиг юродства. По свидетельству очевидцев, это произошло вскоре после событий 1917г., в период гражданской войны и начала гонений на Церковь. Перед выходом на этот подвиг матушка ненадолго покинула обитель, чтобы у святых мест испросить у Господа благословения на новое служение…
Часто можно было видеть Феоктисту Михайловну вместе с другим воронежским блаженным – Максимом Павловичем. Был он моложе ее, ходил с неизменной палкой и множеством сумочек, меняющихся, как говорили, не случайно: то ключи носит, то замки. Одна щека подвязана платком с торчащими кверху концами, как будто зубы болят. В городе, погруженном во мрак обновленчества (к 30-м г.г. в Воронеже оставалась только одна действующая православная церковь), эти два человека, несшие подвиг юродства, были неугасавшими светильниками, поддерживающими дух благочестия.
— Фроська, жизнь надо держать! Держать надо жизнь! — грозно говорил Максим Павлович, постукивая палочкой.
И держали эти два юродивых духовную жизнь многолюдного города, поддерживая благочестие, укрепляя в вере, вразумляя, обличая или утешая…
Праведной старице было открыто об испытаниях, ожидавших Русскую Церковь. Так однажды приходит блаженная в покои архиепископа Тихона (Никанорова) и ложится на его кровать в одежде и ботинках. Келейница спрашивает, что все это значит. А блаженная отвечает: «А тут все равно грязнее грязного будет!» Поднимается и уходит. Впоследствии в этой келье жил милиционер. Сам же архиепископ Тихон 9 января 1920 года (н/ст) был повешен на Царских вратах Благовещенского собора Митрофановского монастыря.
Известен также рассказ очевидца о том, как ехала однажды Феоктиста Михайловна на извозчике по проспекту Революции (Большой Дворецкой) в вывернутом наизнанку кафтане с красной подкладкой и громко скандировала: «Ура! Ура!» Случилось это как раз перед тем, как Буденный вошел в Воронеж.
В церкви блаженная иногда начинала буянить, валить наземь подсвечники — как выяснилось, было это перед засильем «живоцерковников», повлекшим отступление части священно-служителей от чистоты Православия (падение «светильников»), о чем угоднице Божией, вероятно, было открыто.
Однажды в храме Алексеевского монастыря Феоктиста Михайловна забралась на возвышение перед чудотворной иконой Божией Матери Троеручицы и начала кого-то сильно бранить, чем весьма смутила всех молящихся в храме. Через некоторое время воры проникли в ризницу, перепилив чугунные решетки, и похитили что-то ценное. Тогда стало понятно, что блаженная обращалась к тем злоумышленникам.
В кабинете следователя (ее и Максима Павловича вызывали для допроса в связи с арестом известного и почитаемого воронежцами протоиерея Митрофана Бучнева, погибшего впоследствии в ссылке) блаженная повела себя столь странным образом и столь неприлично, что привела в смущение всех присутствующих, и ее отпустили, признав сумасшедшей.
В беседах же с людьми, близкими по духу, понимавшими и любившими матушку, она проявляла исключительный ум, особую тонкость выражений. «В такие минуты она была для нас прекраснее всех людей на свете. Но она не позволяла нам любоваться собой», — вспоминала А.Я. Лихоносова. Иногда матушка пела — слух у нее был прекрасный.
Часто можно было видеть матушку Феоктисту с руками, полными булок и батонов, которые она покупала на базаре и потом раздавала тут же, а иногда несла или везла на извозчике кому-либо из знакомых, в те дома, которые она посещала. Булочники зазывали матушку, чтобы она купила у них булки,— говорили, что у кого она купит, те распродадут весь свой товар с особой удачей. Извозчики тоже хорошо знали блаженную и просили сесть в их повозку, также веря, что это принесет им счастье. Матушка говорила: «Я народ кормлю, надо кормить», — и действительно кормила духовно и телесно, всегда отзываясь на людскую скорбь и нужду. А горя в те годы было особенно много.
Так помогала она семье Рудаковых, в которой было много детей, а отец, областной агроном, находился в ссылке по вымышленному обвинению. Приходила, например, давала деньги и посылала на рынок купить «птичку» — курицу, велела приготовить, а сама уходила, не дождавшись обеда. Семье же на два дня хватало приготовленной еды. Или оставляла под подушкой деньги, а потом говорила, что деньги не ее. «Матушка, что же мне с этими деньгами делать?» — спрашивала хозяйка. – «Трать их, вот что». И тратили: нужда заставляла. Все имущество Рудаковых было описано, но по молитвам блаженной вещи не забрали, причем продавать их матушка Феоктиста не велела, говорила, что еще рано, они пригодятся позже. Действительно, когда через три года отец был освобожден и остался работать в Средней Азии вольнонаемным, семье потребовались деньги, чтобы ехать к нему. «А вот теперь продавайте вещи», — сказала Матушка.
Была она великой молитвенницей. Видели даже, что матушка во время молитв поднималась на воздух. В воспоминаниях очевидцев описаны многочисленные случаи исцелений по молитвам блаженной. Особенно чутко относилась она к страданиям детей, молилась о них с особой любовью. Вспоминает А.Я. Лихоносова: «Нина (дочь ее), как ребенок, непосредственно верила, что матушка всегда может помочь. У Нины болят зубы, она лежит и плачет от боли. У нас матушка. Нина говорит: «Матушка, помолитесь, чтобы зубы поскорее прошли». Матушка с большим трудом становится перед образом, говоря: « Я помолюсь, помолюсь». И молится: «Господи, спаси Нину, Господи, спаси девчонку», — оборачивает свою седую головочку к Нине и спрашивает: «Ну что, легче?» Та сквозь слезы: «Легче».
В другой раз, когда Нина серьезно заболела и врачи подозревали воспаление легких, матушка пришла и осталась ночевать, пообещав помолиться. Ночью она то и дело вставала и сказав: «Я послужу» (она всегда так называла свои молитвы), — начинала ходить по комнате. Старица молилась, и к утру девочке стало лучше. Через день пришел врач и был очень удивлен, не обнаружив никаких признаков предполагаемой болезни.
В иных случаях, испрашивая в тайной молитве исцеление болящему, блаженная скрывала свое благодатное дарование под внешней грубостью.
Так, была у нее знакомая Анисья. Она однажды заболела и собралась умирать, так как никто не мог помочь ей. Приходит к ней Феоктиста Михайловна, и Анисья говорит ей, что умирает. «Притворяется», — отвечает блаженная, подходит к ней, берет за руку действительно умирающую и говорит: «Аниська, вставай!» Та сразу встала и начала им готовить обед, и на этом кончилась вся ее болезнь.
Как-то заболела одна из девушек, живших при ней и сопровождавших блаженную в ее странствиях (в те годы в Воронеже собралась община девушек, которую прот. Митрофан Бучнев и Феоктиста Михайловна духовно окормляли). Матушка отправила больную домой — в «белый флигель» (так называла она дом на окраине города, в котором обычно останавливалась). Врач сказал: «Вероятно, брюшной тиф». Пришла матушка, посмотрела и поворчала: «Вот еще…» — и легла на кровать. А больная Поля лежала на полу около окна, вся горела и изнемогала. Потом матушка сказала: «А кто мне лапшу сварит?» Анна Васильевна (другая послушница) ответила: «Я сварю лапшу, матушка», — на что последовало: «Ну еще ты своими копытами будешь лапшу делать. Полечка, сделай мне лапшу, вставай». Поля встала и начала готовить – встала исцеленная…
Богомудрой старице было даровано видеть состояние души человеческой, ее тайные недуги и умение их врачевать. Монахиня Екатерина (Чичерина) вспоминала: «Однажды я встретила ее посреди города. Всего-то мне 25 лет было, и в голове много мусора. И вот она давай меня распекать: палкой постукивает, и так выразительно жестами обличает мою пустоту, что прохожие останавливаются. А я топчусь на месте, краснею и чувствую, что видит она меня насквозь — так бы и убежать». При этом сквозь суровость просвечивалась любовь и ласка. И она же рассказывала, как однажды пришла к Феоктисте Михайловне в мрачном настроении духа. Пришла за утешением. Старица сидела за столом и обедала, а хозяйка лежала в глубине комнаты на диване. «Вдруг, не успев и поздороваться, замечаю, что Феоктиста Михайловна нацелилась в меня вилкой, выражение лица грозное. А хозяйка с дивана жестами показывает, что мне надо удалиться, — не то худо будет… Я совсем расстроилась, вышла на веранду дома. Вот так утешение! Присела в кресло и тотчас уснула. Проснулась — не пойму, где я и что со мной, а на душе так светло и легко… Хозяйка объяснила, что Феоктиста Михайловна видела меня окруженной бесами, и от ее молитв мне пришло облегчение».
Еще в молодые годы Феоктиста Михайловна начала странствовать– «ходить по дорогам», как она сама говорила. В своих беседах вспоминала она Москву, Киев, Почаев, Святогорский монастырь на Украине, Саров. Часто бывала в Новочеркасске, где ее все знали. У дома Атамана Войска Донского всегда стояла охрана, а блаженная проходила везде свободно, все ей было открыто. В Задонск до глубокой старости ходила она пешком, при этом непременно выбирала самую отчаянную погоду, с ветром, мокрым снегом, колющим лицо. С собой блаженная всегда брала какую-нибудь девушку, чаще всего Анну Васильевну Анисифорову, странствовавшую с Феоктистой Михайловной шесть лет. Ей, получившей высшее образование (что было редкостью в те времена) и оставившей все блага, которые могла иметь в миру, чтобы сопровождать блаженную старицу, довелось быть свидетельницей многих ее духовных подвигов. «Будешь ходить со мной, и там будем вместе», — сказала ей как-то блаженная, и Анна Васильевна до конца оставалась преданной ее послушницей. А о.Митрофан Бучнев однажды сказал: «У Анны Васильевны через 12 лет отнялись бы ноги, если бы она в своей жизни пошла другим путем».
В дороге блаженная Феоктиста непрестанно молилась. Ей было открыто, в каком доме нуждаются в ее помощи, — туда она и направлялась в первую очередь. Так, в одном селе блаженная отказалась переночевать у знакомых, сделала большой крюк и с уверенностью подошла к одной избе. Анна Васильевна вспоминала: «Когда мы вошли, хозяйка с плачем бросилась к матушке и поведала ей свою печаль. Ее муж уже давно уехал на заработки, и нет о нем ни слуху, ни духу. Матушка так разумно, как с ней в таких случаях бывало, начала успокаивать женщину: «Жив он, жив — к Пасхе вернется!»
Через год мы проходили этим селом. Я стала уговаривать матушку зайти к этой женщине… Она говорит: «Чего мы там не видели?» Я все же побежала в тот дом и застала там хозяйку. «Слава Богу, матушка правду сказала, как раз к Пасхе и приехал», — радостно сообщила она».
Вспоминают также, что в деревне ей подносили младенцев. Одних она целовала, а других велела унести прочь. Как выяснилось впоследствии, первых ожидала смерть, а другие выздоравливали, и блаженная духовными очами это провидела.
В свою последнюю поездку, уже подъезжая к Воронежу, блаженная стала выражать явное беспокойство, говорила, что чего-то боится. Вспоминая об этом впоследствии, А.Я. Лихоносова, бывшая в тот раз ее спутницей, предполагала, что матушка, вероятно, провидела будущее страшное разрушение города в 1942г.
Господь судил блаженной Феоктисте в годы лихолетия стать сподвижницей наших новомучеников, их помощницей, сомолитвенницей, поддерживавшей их на крестном пути исповедничества.
За высоту духовной жизни блаженную Феоктисту почитал сщмч. Петр (Зверев). Прежде имевший общение с дивеевскими блаженными старицами (особенно с Прасковьей Ивановной, которую часто посещал- «сидел у ее ножек»; она же предсказала Владыке последовавшие потом три тюрьмы), Владыка с большим почтением относился к рабам Божиим, взявшим на себя этот притрудный подвиг. Блаженная Феоктиста постоянно навещала его в домике вблизи Алексиевского монастыря, причем проходила прямо в его келию и садилась на кровать, где ждала, пока Владыка принимал людей, во множестве приходивших к нему. Называл Владыка ее всегда почтительно, по имени и отчеству.
По свидетельству Антонины Васильевны Бруданиной, детство которой прошло рядом с Алексиево-Акатовым монастырем, однажды на пороге дома настоятеля монастыря архим. Иннокентия (Беды) появилась воронежская блаженная, держа в руках две булки свежего белого хлеба. Очевидцы говорили, что всех, кому угрожал арест, прозорливая старица одаривала хлебом. Булки были отданы отцу Иннокентию. По прошествии некоторого времени, блаженная появляется с булками и на пороге домика архиепископа Петра. Келейник был смущен этим подарком, однако хлеб был отдан Владыке. 28 ноября 1926 года сщмч. Петр был арестован и приговорен к заключению в Соловецком лагере особого назначения. Вскоре был арестован и архим. Иннокентий.
В письмах из Соловецкого лагеря священномученик Петр вспоминал воронежскую подвижницу, просил ее святых молитв: «За всех молюсь непрестанно, всех искренне желаю видеть. Не будем ослабевать духом в скорбях, будем жить надеждой на милосердие Божие. Попросите молитв Феоктисты Михайловны».
После революции в Воронеже сложилась крепкая духовная община, подобная московской общине праведного Алексия и священномученика Сергия Мечевых. Эта община была основана известным воронежским подвижником, впоследствии и новомучеником, протоиереем Митрофаном Бучневым, который по благословению Оптинских старцев, преподобных Иосифа и Анатолия, принял на себя подвиг духовничества и вел глубоко сосредоточенную литургическую жизнь… Отец Митрофан своим духовным авторитетом и праведной жизнью стяжал любовь к себе народа; особенно те любили его, чья душа стремилась к более совершенному образу жизни… Со временем вокруг отца Митрофана образовалась полумонашеская община, которую духовно удочерила местная блаженная, Христа ради юродивая Феоктиста Михайловна, перед которой отец Митрофан благоговел и считал себя ее послушником. Блаженная же, в свою очередь, очень чтила отца Митрофана и была большой его помощницей в руководстве молодых послушниц — «черничек», как их тогда называли…
О том почитании, которое отец Митрофан проявлял к праведнице, вспоминает Н. Д. Морозова: «Однажды она сама пришла к нему. Пришла, как будто не раз бывала здесь, и говорит: «Отец, купи мне ботинки». Батюшка, как ни был строг с окружающими, с глубоким смирением, выполняя ее просьбу, сказал Нюре: «Пойди купи ботинки, да самые лучшие». Когда Нюра принесла ботинки, красивые, желтые, матушка и говорит: «Отец, разрежь их». Батюшка смиренно разрезал сзади ботинки, став на колени, своими руками лично одел эти ботинки матушке Феоктисте. Присутствовавшие здесь духовные дети батюшки возмутились. Их батюшка, совершивший столько чудес и исцелений, становится на колени перед какой-то дурочкой. Они стали ему говорить это. Батюшка строго на это им ответил: «Эта раба Божия в меру Антония Великого, я бы рад был день и ночь пребывать у ее ног».
Сохранилось воспоминание схимонахини Иоанны (Анисимовой) о событиях, связанных с судом над протоиереем Митрофаном Бучневым в октябре 1929г.: «Его в начале тридцатых судили в Воронеже. Рассказывают, что на суд пыталась пройти старица Феоктиста… Она юродствовала… Кричала: «Пустите меня поглядеть на этого нехорошего человека! Гоните его отсюда, гоните!» Все батюшки из той группы были приговорены к расстрелу, а отцу Митрофану дали ссылку — Феоктиста отмолила».
От почитаемого им святителя Иннокентия Иркутского протоиерей Митрофан Бучнев получил откровение о предстоящей сибирской ссылке. Внуки протоиерея Митрофана вспоминают: «Был суд: отказаться от убеждений или ссылка. О. Митрофан выбрал ссылку». По свидетельству А.В. Анисифоровой: «Когда батюшка собирался в ссылку, мы его спросили, на кого же он нас оставляет. Он сказал: «На Феоктисту Михайловну и Максима Павловича».
Блаженной старице было дано провидеть духовными очами исповеднический путь молодого иеромонаха Серафима (Мякинина)- будущего старца схиигумена Митрофана. В священный сан отец Митрофан был рукоположен в Успенском Адмиралтейском храме Воронежа архиепископом Захарией (Лобовым), впоследствии священномучеником. Бывая в городе, он посещал богослужения в городских храмах, и однажды во время службы к нему подошла блаженная Феоктиста и, сильно ударив в плечо спросила: «Еще?» Потом сама же, чуть помедлив, ответила: «Довольно!» — и дала ему три сухаря. Батюшка рассудил, что это не спроста. Вернувшись в село Малые Ясырки, в котором служил, он рассказал об этом случае и о своих раздумьях матушке Арсении, работавшей при храме. В ту же ночь за батюшкой пришли. Это было в 1934 году. После чего последовала трехлетняя ссылка в карагандинский лагерь — в казахские степи.
Встреча с блаженной Феоктистой во многом определила дальнейший жизненный путь молодого врача Николая Овчинникова, жившего с нею по соседству. Он часто посещал блаженную, причем в беседах с ним она говорила: «Какой ты врач – ты поп». Через много лет Николай Овчинников действительно принял священный сан, а в конце жизни — великую схиму с именем Нектарий.
В последние годы матушка стала заметно слабеть. Ее мучили приступы сильного кашля, худенькая фигурка уменьшалась на глазах. Ходила она по–прежнему во всякую погоду, в дождь и мороз. Бывала у многих, многим помогала, многих утешала — и не имела постоянного пристанища. Зимой 1940г. матушка велела проводить ее к знакомым на Чижовку. Очевидно, ей было открыто о скорой кончине. Скончалась старица ночью с 5 на 6 марта 1940г. В гробу она лежала светлая, чудная, уснувшая вечным сном блаженных и праведных людей. Когда клали в гроб, я держала матушкины ножки и вспоминала ее слова: «Ты меня, мать, в гроб будешь класть с девчонкой» (т.е. с Ниной). День был солнечный. Матушкин гробик не поставили на санки, а так и несли на руках до самого кладбища на Придаче. Провожающих было много, всем хотелось нести гроб. Нина и еще кто-то из подростков несли крышку гроба на голове. Нина мне потом говорила: «Я теперь поумнею: матушкину крышку несла». Встречные останавливались и спрашивали, не молодую ли девушку хоронят».
При жизни матушка говорила: «Пойду домойки», — хотя у нее нигде не было своего крова, а теперь она действительно ушла к себе домой.
Хоронили ее в субботу, 9 марта 1940г на Придаче, в ясный, солнечный день, а в 1961г. останки блаженной старицы были перенесены на новое Левобережное кладбище («Баки»). Службу при перезахоронении совершал прот. Николай Овчинников, которому блаженная некогда предрекла священство.
16 сентября 2009г. в ожидании прославления воронежской подвижницы в лике святых ее честные останки перенесены на кладбище Алексиево-Акатова монастыря.
Более полувека назад один почитатель воронежской подвижницы, узнавшей о ней из краткого жизнеописания, стал молиться блаженной и по вдохновению изобразил ее такой, какой она предстала ему. А через двадцать лет он увидел ее фотографию и поразился сходству с образом, представшим ему в молитвенном озарении.
И ныне блаженная Феоктиста приходит к нам зримым и незримым образом, подает помощь в душевных и телесных нуждах.
Тайны Царствия Божия открываются смиренным
6 марта 2020 г.- 80 лет со дня преставления блаженной старицы Феоктисты Михайловны (Шульгиной)
«Много великих и славных, но тайны открываются смиренным»
(Сир.3:19).
Кто же они такие –
Блаженные в этом мире?
Отвергшие не только
Комфорт, уют, покой,
Нездешние, иные, —
Блаженные забыли
О власти, о почете
И ум забыли свой…
Кто же была она, перезахоронение останков которой на кладбище Алексеевского монастыря 16 сентября 2009 года собрало множество жителей Воронежа? И не только Воронежа. Думалось, что за почти 70 лет, прошедших после кончины блаженной Феоктисты, о ней уже почти никто не знал в нашем городе.
Оказывается — знали, помнили, любили.
И рассказывали потом, как ходили на Левобережное кладбище (так называемое «Баки») к скромной могилке, несли свои скорби и получали утешение, просили помощи и получали ее порою самым нежданным образом.
Кто была она, эта маленькая старушка, над которой смеялись уличные сорванцы и которой побаивались малые дети, а некоторые почтенные и солидные особы при встрече с ней вздрагивали и смущенно отворачивались, страшась обличения своих тайных грехов.
Перед этой «безумной» отступали «стражи порядка» — безбожного порядка — и уступали силе Божией, действовавшей в ее немощном, старческом теле, и отступались порой от своей жертвы, как это было на суде над протоиереем Митрофаном Бучневым: юродивая пыталась пройти в зал суда, кричала: «Пустите меня поглядеть на этого нехорошего человека! Гоните его отсюда!». И «нехорошему человеку», единственному из группы подсудимых священников, расстрел заменили ссылкой.
Знаем мы и то, что отец Митрофан, встречая на улице Феоктисту Михайловну, когда ехал на конке, сходил на ближайшей остановке, чтобы поприветствовать эту бедно одетую старушку. Ей он собственноручно надевал ботинки, да еще разрезал по ее странному капризу задники, а в ответ на недоумение своих духовных чад, смущавшихся таким, как им казалось, унижением своего духовного наставника, сказал: «Это раба Божия — в меру Антония Великого».
А через много лет иеросхимонах Нектарий (Овчинников), прочитав воспоминания Нины Морозовой, назовет подвижницу «духовным богатырем» – а ему-то в его долгой жизни было даровано общение как с подвижниками веры и благочестия, некоторые из которых ныне прославлены в лике святых, так и с известными деятелями науки и искусства, и многих он привел к вере.
Священномученик Петр (Зверев), который, еще будучи игуменом Белевского монастыря, «сидел у ножек» Прасковьи Ивановны (Паши Саровской) и, отправляясь в очередную ссылку, передавал поклон другой Дивеевской блаженной — Марии Ивановне, почитал воронежскую подвижницу. О ней священномученик всегда спрашивал в письмах из Соловецкого лагеря, просил молитв, не забывал и сподвижника ее — блаженного Максима Павловича, о котором мы знаем еще меньше.
О ней знали далеко за пределами нашего края. Москвичка Елена Чичерина, духовная дочь преподобноисповедника Георгия (Лаврова) (впоследствии монахиня Екатерина, много лет трудившаяся в канцелярии Троице-Сергиевой Лавры), по отбытии ссылки в Средней Азии избрала местом жительства Воронеж по совету духовных друзей, от которых и узнала о двух блаженных «державших жизнь» в этом провинциальном городе.
В Москве работала и А. В. Анисифорова, девушка с высшим образованием (редкость по тем временам), оставившая столицу и все земные выгоды, чтобы «ходить по дорогам с этой странной старушкой», терпела ее эксцентрические выходки, прозревала духовную мудрость своей наставницы и получала уроки «хождения перед Богом», запоминавшиеся на всю жизнь.
Знали ее и в Европе, и в далекой Америке. Уроженцем Воронежа был архимандрит Митрофан (Мануйлов), постриженник и присный ученик святителя Иоанна Сан-Францисского, известный как Митрофан Парижский. В 1950-1960-е годы служивший в Париже, в храме Всех святых, в земле Российской просиявших, и впоследствии в течение почти 20 лет (до 1985 года) в Свято-Тихоновском храме Сан-Франциско, он знал блаженную Феоктисту с детства и поведал о ней устно и печатно, так что имя воронежской подвижницы стало известно и за океаном. Не эти ли рассказы побудили неведомого нам американского почитателя блаженной нарисовать портрет ее, оказавшийся удивительно похожим на ставшие теперь доступными ее фотографии?
Сохранила воспоминания о Феоктисте Михайловне и духовная дочь священномученика Петра монахиня Ксения (Новикова), последние годы жизни которой прошли в Сан-Францисском монастыре в честь Владимирской иконы Божией Матери. В скиту святой Ксении в Калифорнии можно видеть фреску с изображением блаженной Феоктисты.
Кто же была она?
Была она одной из тех избранников Божиих, которые ради любви к Богу и сострадания к людям забыли
О мысленных сомнениях,
О плоти вожделениях,
О всех увеселениях,
Достатке и тепле!
Ах, как суров их подвиг –
Всех странных и юродивых:
Весь мир они попрали,
Мир, что лежит во зле!
Строго воспрещает Господь именовать кого-либо безумным, грозные кары сулит за то: «Аще речет брату своему рака (то есть пустой человек), повинен есть сонмищу: а иже речет уроде (то есть безумный), повинен есть геенне огненной» (Мф. 5:22).
И для нас, признаемся, упрек в глупости — один из самых болезненных.
Обратимся теперь к В. И. Далю. Наверное, никто не знал русского языка лучше, чем этот датчанин по крови, не чувствовал тоньше оттенков значений слова: «Юродивый, читаем в его Толковом словаре, — безумный». И далее: «божевольный». И поясняет потом: «Народ считает юродивых Божьими людьми». По воле Божией ходили эти «безумцы», поэтому и прислушивался к их словам народ, со вниманием относился к их часто странным поступкам.
«Кто разуме ум Господень, иже изъяснит и? Мы же ум Христов имамы» (I Кор. 2:16) — так говорит апостол Павел о таких людях и от лица их.
Немногие видели духовную красоту старицы Феоктисты, глубоко сокрытую под личиной внешней нарочитой грубости, и прозревали истинную мудрость в ее странных, как казалось, словах и поступках.
Иногда приоткрывалась она только душам простым и смиренным, в чистоте сердца обращавшихся к ней. Вполне — только избранным Божиим. «Мы с тобой знаем тайны», — говорила матушка Феоктиста старцу Феодору (Гуляеву), младшему своему современнику, «державшему жизнь» в Воронеже в 1940-1950-е годы. Что она хотела этим сказать? Наверное, имела ввиду тайны Царствия Божия, о которых говорит Господь. Тайны, которые открываются смиренным, не ищущим почестей от людей, не прельщающихся славой мира сего.
Превыше они стали
Всех, всех его сокровищ,
Подобно дивным птицам,
Не знающим земли
Как звезды воссияли
Они в небесных далях
И в преданных им душах
Святой огонь возжгли!
О духовных дарованиях блаженной Феоктисты много уже сказано, много написано. О силе ее молитвы, о чуткости к людскому страданию, даре предвидения свидетельствуют воспоминания знавших праведницу при жизни и узнавших ее почти столетие спустя. Узнавших и полюбивших.
«Кто читает записки, оставленные на могиле блаженной?» — редко, но все-таки приходится слышать этот вопрос. Что можно ответить? Никто не дерзнет вторгнуться в тайну общения нашего со святыми. Мы верим (и писавшие верят), что сама блаженная Феоктиста читает их, краткие и пространные, написанные старательным детским почерком и дрожащей старческой рукой. И отвечает — только важно услышать этот ответ, понять и принять.
Мы знаем, что блаженная Феоктиста любила детей. И они отвечали ей своей любовью — как почти столетие назад, так и ныне.
В 2018 году Воронежская православная гимназия издала книгу, посвященную небесной покровительнице града Воронежа, собрав в ней стихи и рисунки юных почитателей блаженной. Некоторые стихи мы уже цитировали в своих размышлениях. Приведем еще одно стихотворение из книги:
Кто же такие блаженные?
Как же их можно понять?
Души простые, смиренные
Любит небес благодать…
Светом незримым спускаются
Ангелы Божий к ним;
В свете нездешнем смиряются
Неизреченно они.
Но не хотят, чтобы ведали
Мы их таинственный дар-
Радости, миру неведомой,
И неземного Добра.
И притворяются грешными
В мире сем — света сыны –
Странными, глупыми, бедными,
Скрыв подвиг свой до поры…
Только иным открывается
Подвиг тот — тяжкий до слез.
Странные странники, странницы,
Славит вас в небе — Христос!
Мы же попросим молиться вас,
Чтоб ощутили и мы
Каплю Божественной милости
И бесконечной Любви!
Монахиня Наталия (Чурсанова)
(9443)