Как недалеко от нас Вечная жизнь, христоносный слушатель! Только с двумя ступенями лестница стоит перед старающимися дойти до нее. Эти ступени, я разумею, – любовь к Богу и сродная ей любовь к ближнему. Сказано: «Возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего, и от всея души твоея, и всею крепостию твоею, и всем помышлением твоим, и ближнего твоего, яко сам себе» (Лк. 10, 27).
Представляется, что четверица слов этих может основательнее показать, в частности с четырёх сторон, как любить Бога, достойного любви сверх меры. Что значит любить Бога от всего сердца, как не то, чтобы любить Его как своего, как Царя, а всею крепостию – как Отца, всем помышлением – как Судию.
Тот каждый любит Бога от всего сердца, кто сердцем чистым нелицемерно исполняет Его заповеди, отсекая прочь исходящие из него, по слову Христову: помышления злая, убийства, прелюбодеяния… татьбы, лжесвидетельства, хулы (Мф. 15, 19). Этот вид любви к Богу проистекает из самого естества. Возьмём подобие от четырёх стихий: как они стремятся к своему основанию, когда земля падает на землю, воздух растворяется с воздухом, когда огонь рвётся вверх к огню.
Бог – средоточие сердца нашего. Как Сам Он чист, так по образу Своему и подобию соделал в нас сердце чистое и смыслящее разуметь доброе и злое. Когда по сердечному влечению без всякой угрозы и принуждения убегаем от зла и творим благое, от сердца тогда исполняем божественные заповеди, а исполняя их, проявляем любовь к Богу, любя от всего сердца как Бога своего
Создателя. Какое Он сердце создал чистым, такое к Нему и обратим.
Всякий тот любит Бога от всей души, кто ради великой любви к Нему своей души, то есть живота своего, не щадит, по совету евангельскому: иже бо аще хощет душу свою спасти, погубит ю, и иже аще погубит душу свою Мене ради, обрящет ю (Мф. 16, 25.) Этот вид любви к Богу воспримем от мучеников. Они так возлюбили Его, что и души за Него положили. Что же? Есть ли нужда воскрешать Нерона или Диоклетиана или предаваться Максимилиану, чтобы для любви Божией отрешили нас от живота?
Нет! Не о таком мученичестве говорю, но о подобном ему; речь не о лишении живота, но о добровольном страдальчестве, о самоотвержении и умерщвлении живущих в нас страстей, которые, как душа в теле, живут и движутся в наших чувствах. Если их оставим живыми – погубим душу; если же предадим их погибели ради любви Божией – обретём свою душу в Вечной Жизни. Но нам не будет нужды искать мучителей, когда начнем худшее покорять лучшему. Например, если любезна нам слава человеческая – побежим от неё прочь. Вот нам будет и Нерон, отсекающий ноги. Если богатство любезно – расточим его в раздаянии милостыни.
Вот и Диоклетиан, отнимающий руки и всего раздробляющий колёсами на части. Если красота телесная веселит нас – отвратим от неё очи. Вот наш Максимилиан, выкалывающий очи. А сколь мучительно оставить любящим всё это, нельзя выразить. Лучше бы с душою расстаться, чем остаться без них. Я сказал об этом только для примера. Об остальном подумаем про себя, какие живут в нас страсти, и что с ними за борьба, и что это за мучители, когда начнётся попытка отстать от них и оставить. Кая бо польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит (Мф. 16, 26). Ни здесь пользы, ни в будущем веке.
Тот каждый любит Бога всею крепостию, кто не предпочитает Его любви ничего: ни отца, ни мать, ни братию, ни друзей, по завету евангельскому: иже любит отца или матерь паче Мене, несть Мене достоин (Мф. 10, 37). Этот вид любви к Богу позаимствуем от малых детей, питающихся молоком. Они, которым ещё руководительница – беззлобие, когда временно не видит пред глазами родивших и кормящих их, находятся в скуке и старательно ищут их, пока не найдут. Такой крепости любви научимся и мы, желающие любить Бога.
Станем всегда помнить, как Он нас согревает, одевает, питает, более же всего – как Он неистощимою пищею предложил нам ежедневно в трапезу хлебом Тело, а вином – Кровь Своего Единородного Сына. Сколь велики приготовил сокровища в будущем нашем Отечестве. Памятуя это, взыщем Его с Павлом, желая более всего разрешится от тела и к Нему пойти. Потужим с Псалмопевцем, говоря: возжада душа моя к Богу Крепкому, Живому; когда приду и явлюся лицу Божию. (Пс. 41, 3). Так, любящий Его, станем любить Его всею крепостью, как Отца.
Тот любит Бога всем помышлением, кто, нося в уме того неключимого евангельского раба, что ввержен был в тьму кромешную, и, сознавая на себе долготерпение Божие, исправляет жизнь покаянием. Этот образ любви к Богу воспримем от осуждённого на смерть злодея. Как он, когда уже нет никакой помощи и за свои дела достойно присуждается к смерти, и стоит уже связанным, и видит мучителей, готовящих орудия: встряски, огонь, рожны, колёса, топоры и прочее, весь трепещет и ужасается часа смертного.
И когда к такому осужденному Судия внезапно изменяется и являет милосердие, освобождает от мук и смерти, то какой любви он исполняется к Судии? Об этом можно уразуметь из евангельского слова: емуже мало оставляется, меньше любит (Лк. 7, 47), а когда больше, то больше и любит Оставляющего грехи. Что же более оставить, как не то, чтобы, простив все злодеяния, даровать жизнь? Это и есть любовь превосходящая. Так и мы, желающие любить Бога, станем помышлять, как долготерпит к нам, достойным вечной муки, праведный Судия, как угрожает скрежетом зубовным, червем неусыпающим, вечным плачем и как прощает невнимающим лютые согрешения, ожидая покаяния.
Обратимся же наконец к исправлению и, созерцая как бы сущим пред очами грозного Судию, восплачем, взывая: Господи, потерпи на мне, и вся Ти воздам (Мф. 18, 26). Итак, по решимости станем исправлять день за днём развращённую жизнь, всегда держа в душе: предзрех Господа предо мною выну, яко одесную мене есть, да не подвижуся (Пс. 15, 8). Так, себя исправляя, станем любить Бога как Судию всем помышлением, и эта любовь Бога удовлетворит нас.
Возлюбим же наконец ещё Бога ради ближнего своего. Не надо много речей, как Его любить в этом смысле, чтобы изъяснить. Ясное толкование – в самой Божественной заповеди, когда говорит: яко себе самого. Так и своего ближнего мы должны любить: чего не желаем себе, не станем делать ближнему, и не только не делать, но и желать. Поступая так, и мы возлюбим Бога и ближнего своего, как себя самих, и так исполним закон Божественный. И в Боге пребудем, и Бог в нас пребудет. Бог бо, – сказано, – любы есть, и пребываяй в любви, в Бозе пребывает, и Бог в
нем пребывает (1 Ин. 4, 16).
Святитель Иоасаф Белгородский
«Благовестник» №43, 2011 г.
Из книги «Монастырский благовестник. Том 2»
(54)