В глухом лесу жили деревянные человечки – нет, не люди, а человечки. Их было так много, что они занимали весь тот огромный лес. И так они все переплелись друг с другом, что между ними трудно было пробираться настоящему человеку, и особенно в ночное время.
Жили эти деревянные человечки с глухим, совсем деревянным голосом, а самое страшное – у них было деревянное сердце. Они, бедные, совсем не знали, что такое любовь, жалость, сострадание, плач, слезы и прочее. Что попадалось им под руки живое – птицы, зверьки, они рвали все на куски и бросали по ветру. Словом, это были не настоящие люди, а человечки, да еще деревянные…
Раз зашла девочка в лес и заблудилась. Она села под деревом и заплакала. Подошел к ней один из деревянных и спросил сухим голосом, как стук палки о палку:
— Что ты здесь делаешь?
— Я заблудилась, — ответила, утирая слезы, девочка.
— А чего у тебя на щеках?
— Слезы.
— А что такое слезы?
— Слезы от плача.
— А что такое плач?
— Когда на душе горько.
Деревянный человечек не знал, что такое плач, что такое слезы. Он сам никогда не плакал, потому что сердце-то у него тоже было деревянное. А разве деревянное сердце может плакать? Когда деревянный человечек повел девочку из лесу, то она сказала ему:
— Тише иди, а то у меня сердце болит.
— А что такое сердце? – спросил деревянный человечек.
Девочка задумалась, но потом сказала:
— Это то, без чего человек не может жить.
— А ты покажи мне твое сердце.
— Оно в груди, далеко.
— А мне можно иметь такое сердце, как у тебя?
— Нет! – ответила девочка, но потом, подумав, сказала:
— Здесь есть врач хороший. Он собирает сердца у только что умерших людей, я тебя сведу к нему.
Когда девочка привела деревянного человечка врачу, тот спросил его:
-Что вам угодно?
-Хочу иметь доброе человеческое сердце.
— А злое – не хотите?
— Нет! Только доброе, ибо страшно жить во зле.
Доктор пошел к полке, достал стеклянную банку и подал ее деревянному человечку.
— Вот самое доброе сердце. При малейшем стуке или крике оно отзывается и дрожит, потому что за всех болеет и всех ему жалко.
— Вот такое сердце мне и надо, — обрадовался человечек.
— А жалеть не будете?
— Нет-нет, жалеть не буду, лучше быть добрым, чем злым.
— Но ведь вам придется много страдать с этим добрым сердцем.
— Хорошо, хорошо, — отозвался человечек.
— Даже может быть и умереть за других…
— Хорошо, хорошо, — согласился человечек.
И вот доктор разрезал деревянную грудь человечка и вложил в нее доброе человеческое сердце.
Деревянный человечек пришел к своим в лес и стал с ними жить. Но как ему было страшно мучиться сердцем своим, видя жестокие дела своих братьев. Они жили точно дикари: ни жалости, ни сострадания, ни совести у них не было. Они рвали друг друга, ломали, жгли на костре, били слабых. Творили насилие над беззащитными, с дикой жестокостью относились к птицам, зверькам – ко всему живому. Человечек с добрым человеческим сердцем все страдал, страдал, мучился в душе и много плакал о своих собратьях. Он часто говорил им:
— Что вы делаете? Почему вы такие жестокие? Почему в вашем сердце нет ни капли жалости?
И вот один старик говорит ему:
— Что ты нас все попрекаешь и обличаешь и говоришь: «Жалеть надо да болеть за других». За всех не переболеешь, всем не поможешь, сильно будешь жалеть – сам недолго проживешь…
Человечек с добрым сердцем отошел в сторону, стал за большое дерево и горько заплакал. Вдруг он видит мальчика, замерзавшего в лесу. Склонившись к кустику мальчик был уже без чувств. Человечек с добрым сердцем бросился к несчастному. Он стал его трепать за рукав и кричать ему:
— Мальчик, мальчик, скорее встань, ты замерзнешь!
Но мальчик не шевелился. Человечек оглянулся на своих собратьев. Те смотрели и насмехались над ним. И так стало человечку больно за жестокость их! А посмотрев на мальчика, ему стало жалко-жалко его, и так доброе сердце распалилось, что стало пылать, загорелись деревянные руки его, и этим горящими руками человечек отогревал замерзающего мальчика… Он все больше и больше горел, а ребенок все больше отогревался. Совсем отогревшись, мальчик встал и пошел из лесу, а деревянный человечек все горел и горел, пока осталась одна голова…
Подошли другие человечки, оттащили в сторону своего собрата и говорят ему:
— Вот ты почти весь сгорел, какая же в этом польза?
— Мне хорошо умереть, оживляя теплом других, — ответил догоравший человечек.
— А почему ты плачешь? – спросили его.
— Потому плачу, — ответил умирающий, — что вас очень жалко.
Так и сгорел весь этот человечек, отогрев своим теплом замерзающего, а на лицах собратьев оставив печать скорбного раздумья…
Архимандрит Тихон (Агриков)
Из книги «Монастырский благовестник. Том 2»
(367)