В декабрьской книжке «Душеполезного чтения» за 1910 год помещено народное предание 1812 года, распространенное особенно в бывшей Ярославской губернии под заглавием «Видение Наполеона». В нем рассказывается такое происшествие. Заняв Москву, Наполеон, как-то попробовав русского сбитня, который сварил мастер своего дела старик ярославец, приказал ему прийти со сбитнем и на следующий день.
Его должен был сопровождать француз-приказчик из французской лавки с Кузнецкого моста, поступивший переводчиком во французскую армию. В рассказе он называется «кургузым».
«…Сбитенщик и кургузый дошли до Кремля. Ярославец уже приготовился по-вчерашнему потчевать Наполеона и его свиту, но императору было не до сбитня. Он взволнованный ходил по царской площади. Его лицо подергивалось судорогами, кулаки крепко сжимались. Свита казалась растерянной. Что-то произошло…
–“Но я видел… я видел войско и странного полководца”, — ни к кому не обращаясь, говорил император французов настойчиво и с раздражением.
Свита изумлялась, но не тому, что Наполеон видел, а тому, что она не видела ни войска, ни странного полководца. Просто у императора воображение болезненно расстроилось. Опустелая, похожая на кладбище, пылающая Москва, недостаток во всем и страх за будущее довели вождя до того, что он поддался обману зрения и чувств. Надо, чтобы доктора обратили внимание на это и употребили все средства: верховный вождь должен быть бодр и здоров…
Между тем, вот что произошло. Наполеон захотел полюбоваться окрестностями Москвы и поднялся на колокольню Ивана Великого. Солнце грянуло с небес. Бонапарт направил взор в сторону Воробьевых гор и вдруг встрепенулся, дрогнул и обратился к приближенным голосом, в котором чувствовался испуг.
–“Вы видите, там, на юго-западе движется армия! И с двух сторон подходят великие армии! Это русские!”
– “Ваше величество, мы не видим там никаких армий”. Наполеон топнул ногой о деревянный помост. “Три армии… да, да! Они еще далеко, но они приближаются и будут в Москве. Да, да, скоро будут”.
Он трепетал, стучал зубами и порывисто говорил:
–“Три великих армии! три! три!.. как вы не видите?.. Кажется, они не идут по земле, а несутся по воздуху, как Ангелы или демоны. И впереди — вождь. Вы видите вождя? Вы видите вождя?”
– “Ваше величество, мы не видим вождя”.
– “Проклятие!” — потрясая кулаками, простонал Наполеон и стал торопливо спускаться по лестнице.
Бледный, он рассеянно и злобно повторял:
– “Но я видел, я видел их. И этот предводитель весь в черном. Монах? Седые волосы, седая борода… с крестом в руках. Он осенил войско крестом… это необычайно! Что это? Кто этот черный вождь?”
Наполеона трясло. В нем кипела злоба оттого, что никто не видел воздушных армий с необыкновенным предводителем монахом. Уже на площади Наполеон взглянул туда, но там уже ничего не было; солнце скрылось, тучи и дым висели над Воробьевыми горами.
Тут как раз появились в Кремле сбитенщик с “языком”, т. е. с кургузым.
– “Пусть подойдет ближе”, — приказал Наполеон и, когда они приблизились, спросил ярославца, не знает ли он такого монаха: тощего, но величественного и седого, как лунь. Сбитенщик в свою очередь спросил, а где он, император, встретил такого монаха. В Москве не один монастырь, не один, следовательно, может быть и такой монах…
– “Там, в воздухе, впереди войск”, — нетерпеливо произнес император.
Кургузый перевел. Старик приосанился и, словно отчеканивая каждое слово, отвечал:
– “Вашему величеству известно должно быть, что простые монахи не ходят по воздуху, а единственно небесная сила открывалась вам. Не из нынешних монахов какой-либо вел воинов, а непременно угодник Божий, охраняющий Москву и Русь”.
– “Так, так, — сказал Наполеон своим, — у русских людей и городов есть свои святые покровители”.
И обращаясь к сбитенщику, добавил:
– “Кто покровитель Москвы?”
– “Святой и преподобный Сергий, Радонежский чудотворец”. Наполеон повернулся, сделал рукой знак старику, чтобы шел за ним, и все — Наполеон, приближенные, сбитенщик, кургузый — направились в Благовещенский собор. Старик оставил посудины со сбитнем на паперти и один из всех обнажил голову.
– “Показать мне изображение святого!” — сказал Наполеон.
Старик подвел его к образу преподобного Сергия.
– “Это он!” — воскликнул Наполеон и отшатнулся, вдруг обвеянный страшным холодом. Но он долго не мог оторвать глаз от святого образа, и мысли одна за другой проходили в голове императора, тревожили его.
…Видение смутило, взволновало и устрашило, держало в своем плену гордого победителя. С ним не было подобного… Наполеон хотел сейчас освободиться от тягостного плена и не мог. Как будто судьба давала неумолимо понять, ему, что есть Божий перст, который указывает пути народам и правителям, и смиренным, и гордым: пути к победе и величию, к падению и безднам. И глубокое раздумье взяло Наполеона. Он стал перебирать в памяти все события от того часа, когда он и “двенадцать других земель” 11 июня вторглись в пределы Российской империи, и до сегодняшнего видения в пылающей неприветливой Москве. Мало отрадного выпало на долю великой армии. Россия оказалась хорошей ловушкой, и этой ловушки не сломил даже Бородинский бой. “Что за радость, — думал Наполеон, — признавать себя победителем, если нет побежденных?” В раздумье он вышел из собора и вслух помыслил: “Что же это за народ — русские, если их армию водят святые… таких-то надо побеждать!” И вздрогнул. — “Коня!”
Ему подвели великолепного арабского коня. Наполеон сел в седло и, сопровождаемый свитой, поскакал из Кремля. Он желал забыть видение; он проскакал через всю столицу и явился в Петровский дворец, хотел там остаться и не мог. Он не находил себе места, не мог ничем отвлечься от тяжких дум, навеянных видением. Ему чудилось ликование тех трех армий, что вел святой Сергий, и, казалось, это ликование все громче и громче. Армии, значит, приближаются, и не застигнут ли они врасплох его и “двенадцать других земель”, с ним пришедших? И Наполеону стало жутко оставаться еще в Москве…»
Павел Россиев
«Литературное приложение» №5, 2012 г.
Из книги «Монастырский благовестник. Том 1».
(80)