Среди зимней, бесснежной, холодной ночи в Палестине чарующей миллиардами блестящих звезд на небе, неожиданно предстал небесный Вестник радости пред дремавшими Вифлеемскими пастухами и возвестил чрез них всему мiру о рождении давно обетованного человечеству Мессии, Христа, Сына Божия. Весть о спасении человечества, страждущего столько веков, вызвала внезапные победные клики бесчисленного множества Ангелов, которые прославляли Создателя за столь беспредельную любовь Его к людям, восклицая: слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение! (Лк.2:14).

По примеру небесных жителей и мы в Святой Церкви славословим Oтца Небесного, повторяя благовестие о принесении Рождеством Христовым мира на землю. Но что это за мир? О каком мире говорится в славословии? Имеем ли мы этот мир на земле?

Мир был на земле тогда, когда человек повиновался воле своего Творца, когда благодать беспрепятственно изливалась на всю природу, сохраняя наших прародителей от познания греха, смерти и тления. Но как только первый же человек, наученный врагом мира, воспользовался во вред своей свободной волей и воспротивился воле Божией, то охраняющая его благодать отступила от него, и он лишился блаженной жизни и душевного мира. Познание добра и зла возбудило в нем непрестанную борьбу между плотию и духом. Затем породнившиеся страсти привели людей к болезни плоти и духа, к страданиям, к недовольству жизнию, к ропоту на Бога, к вражде, и земля обагрилась кровию. Начались бедствия, землетрясения, бури…

Для восстановления мира на земле предвечный Сын Божий должен быть вочеловечиться. Святой Давид так пророчествовал о Спасителе мiра: во днех Его возсияет правда и множество мира (Пс.77:7). Но о каком мире говорит святой пророк? Где тот мир, который должен был обновить землю, где эта правда, которая должна была воссиять в мiре. Тотчас, как святые Ангелы огласили землю благовестием о рождении Спасителя, о пришествии мира на землю, царь Ирод, первосвященники и книжники в ярости избили 14 тысяч младенцев. Через 30 лет Сам Христос, выйдя на проповедь, возвестил людям, что Он пришел низвести на землю не мир, но меч. Думаете ли вы, — сказал Христос, — что Я пришел дать мир земле? Нет, говорю вам, но разделение (Лк.12:51).

Несмотря на распространение христианства, даже в наше время замечается упадок религии и нравственности по всей земле; войны и распри не умолкают. Вражда торжествует; родители идут против детей, дети — на родителей; домашние стали врагами человеку. Все это невольно заставляет многих недоумевать: принесло ли Рождество Христово мир на землю?

Но разве Сын Божий вочеловечился, чтобы улучшить и изменить внешнюю жизнь людей, даровать им земной покой, попрать телесную смерть, уничтожить бедствия, бури, распри и войны? Он пришел в мiр, чтобы изменить внутреннюю жизнь Своих учеников и последователей, спасти их души от духовной смерти, излить на них искупительную благодать Святого духа, чрез Себя примирить и соединить с Отцем Небесным, привлечь в истинное Царство, которое не от мiра сего и, наконец, чтобы даровать блаженство и Жизнь Вечную. Он принял позорную, крестную смерть, чтобы связать, обессилить древнего врага мира — диавола, чтобы научить людей бороться с ним и сделать их сильными в борьбе. Утверждая на земле новую жизнь, соделывая людей— новою тварию, Христос должен был Своим Божественным учением неизбежно возбудить вражду и разделение. Обличая всемогущим словом пороки мiра, Он как бы духовным мечом отсекал заблуждения человеческого разума. Исцеляя болящих, просвещая невежд, умудряя язычников, Христос ставил их в пример и научение высокоумным, самонадеянным и лживым первосвященникам и старейшинам, руководившим образованием европейского народа. И поэтому понятно, что с появлением христианства внешняя борьба должна была усилиться и внешний мир еще больше нарушиться. Но все это имело конечную цель: возрождение внутреннего мира в человеческих душах. Продолжительная борьба лжи с истиной, порока с добродетелью велась ожесточенно, но кто в этой борьбе оказался победителем, тот получил истинный душевный мир. Мир — Христов влился в душу каждого христианина, в христианскую семью и в христианское общество. Победа Христова смягчила жестокосердие людей, укротила страсти, заклеймила позором самоубийства, детоубийства, освободила узника, защитила пленника, восстановила слабого, призрела сиротствующего, возвела бедность из проклятия в блаженство, освятила брак, открыла красоту чистоты, освятила всю жизнь человека и спасла человеческие души, столь дорогие для Сына Божия и возлюбленного Отца Небесного, мир оставляю вам, — говорил Христос, прощаясь с учениками, — мир Мой даю вам, не якоже мiр дает (т.е. не такой, как мiр дает), Аз даю вам: да не смущается сердце ваше, не устрашается (Ин.14:27). Свой мир, — не земной, а духовный, даровал нам и оставил Господь Иисус Христос. И мир Христов как оставленное нам небесное семя возрос на земле и дал обильный плод.

Но нельзя надеяться, чтобы на этой грешной земле, когда-нибудь был полнейший мир, так как и на Небе нет отчасти внешнего мира; Господь имеет Свое Небесное воинство, предназначенное для постоянной борьбы с многочисленными отпавшими духами. Мы видим, что с веками внешний мир все более и более нарушается и исчезает. Те истинные христиане, которые пользовались даром Христовым, душевным миром, не оставили этого необходимого достояния своим детям. В наше время земля вновь покрывается мглою неверия, вражды, борьбы, сомнения, отчаяния и непослушания. Многие общества стремятся к разрушению христианских начал. Но, по слову Христа, на все это надо смотреть и не ужасаться (Мф.24:6). Подобает всем сим быти! Да не смущаются и не устрашаются сердца ваши! Для чегоже подобает быти? Чтобы человечество спаслось скорбями и покаянием. Когда оно допьет чашу бедствий до дна, познает свое безумие, тогда только оценит благодеяние Божия мира. «Земля наша, — говорит один из святых отцов, — не есть ли поле, на котором растут вместе пшеница и плевелы, но доброе сеяние и жатва принадлежат Спасителю мира, решающему когда исторгнуть плевелы и когда собрать и сберечь пшеницу. Искупительная благодать именно действует среди ожесточенного зла, порока и лжи, чтобы не допустить мiра до гибели и извлечь из зла возможное добро».

О, беспредельная любовь Божия! Когда же она поймется людьми? Пойте Господу нашему, пойте! Пойте Цареви нашему, пойте! Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение! Аминь.

Сщмч. Серафим (Чичагов)

№2. Державшие жизнь

«Много путей, которые ведут в Царство Небесное, но едва ли не самый трудный и тяжкий, скорбный и тенистый — путь юродства о Христе Иисусе, Господе нашем. Люди мiра сего, люди, привыкшие судить обо всем поверхностно и не дающие себе труда вникнуть серьезно и спокойно в те или другие поступки ближних своих. Обыкновенно с безжалостным презрением относятся к юродивым, или блаженным, считают их за безумных, потерявших всяческий разум, высмеивают их, притесняют, а часто даже по жестокости своей и непониманию величия подвига и бьют их.

А между тем истинные юродивые — люди великого духа, великого ума и великого сердца. Подумайте, разве это малое дело — отказаться наружно, для людей, от ума своего, в то время вполне сохраняя его? Отказаться для того, чтобы всё считаться презренным безумцем, чтобы всё переносить и претерпеть ради Сладчайшего Иисуса, за нас пострадавшего, ради спасения душ близких. Они всемерно стараются приобрести смирение, для чего сами различными поступками своими навлекают на себя гнев и ярость ближних, всё претерпевая от них с кротостью и благодеянием. Стараюсь уничтожить в себе всякую мiрскую привязанность и пристрастие, они не взирают на лица, ровно обходятся со всеми, всем говорят безболезненно правду в глаза. В то время как беззаботные о душе своей спят спокойным сном, они проливают слезы о грехах своих и о людском нечестии. Они всем сердцем своим любят ближних, всё стараются делать на пользу им, всё, что только получают от сердобольных и добрых людей, раздают неимущим и нуждающимся, не оставляя для себя ничего. Путь этот настолько труден и скорбен, что не всякий может идти по нему. Посему Господь не всякого и призывает на него, а только тех, которых видит способными и могущими всё претерпеть за Имя Его». (Сщмч. Петр, архиепископ Воронежский).

В 1920-1930-е годы в Воронеже часто можно было видеть двух таких странных людей: маленькую старушку и высокого худощавого человека неопределенного возраста. Старушка всегда была закутана большим темным платком поверх другого, беленького, ходила в грубых солдатских ботинках, надетых почему-то не на ту ногу, да еще и разрезанных сзади, с большой корявой палкой в руках. Нередко она бранилась, так что случайный прохожий, особенно не из местных жителей, мог бы смутиться, — но при этом взгляд у нее был добрейший. Он проникал в душу, если душа была открыта Богу, правде Божией.

Её спутник был еще более странного вида. Всё время его видели с головой, повязанной платком концами кверху (как повязывают обычно больные зубы), с неизменным посохом, на который он не столько опирался, сколько стучал грозно, когда была к тому причина, и со множеством сумочек, в которых носил попеременно то ключи, то замки, причем никому не уступал своей нелегкой ноши.

В годы богоборческих гонений, в Церкви — засилья «обновленцев», глада слышания слова Божия и просто голода и нужды телесной, страха перед будущим и предчувствия надвигающихся еще более тяжких испытаний эти двое неустанно обходили город, поддерживал в людях дух благочестия, укрепляя в вере.

— Фроська, жизнь надо держать. Держать надо жизнь, — грозно говорил Максим Павлович (так звали юродивого) своей спутнице и стучал палкой.

О маленькой старушке — блаженной старице Феоктисте — немало имеется свидетельств. Известно о её помощи, о силе её молитвы, её духовных дарованиях, которые вполне раскрылись в годы её жизни в Воронеже. О начале же пути подвижницы мы имеем скорее предположения, более или менее достоверные, отчасти легенды: сама старица о своём происхождении, о молодых годах почти ничего не рассказывала, даже намеренно скрывала.

Ещё менее известно о Максиме Павловиче. Когда эти двое блаженных были вместе, между ними часто начиналась «война». Что бы это означало? Но нужно заметить, что так бывало только при людях, на улице. Вообще же Максим Павлович обращался к матушке Феоктисте почтительно, как к старшей, она же звала его, как значительно младшего по возрасту, попросту — «Павло».

В последние годы стали доступны материалы судебного дела 1937 г., они отчасти проливают свет на обстоятельства жизни и личность этого человека. Но только отчасти. Многое остается неясным, лучше сказать — сокровенным.

Записи велись со слов арестованного, предельно кратко и весьма предвзято.

Бессарабов Максим Павлович, 1882 года рождения. Родился в г. Калач Воронежской губернии. Из крестьян. Но вспомним, что и Феоктиста Михайловна, дочь полковника, говорила, что она родилась в семье простого казака.

Неграмотен. Но так ли это? Называла себя неграмотной и матушка Феоктиста, при этом знала наизусть всё Евангелие и редкие молитвы, читала латинские надписи на серебряных ложках.

Известно еще, что был он монахом. Только имя монашеское осталось сокровенным для нас, как неизвестны имена афонских монахов — дедушки Федора, старца Сергия, старца Моисея — и многих других сокровенных подвижников. И где, в какой обители принял он пострижение?

И чем объяснить столь странное обличие? Действительно ли болели у него зубы, или по какой-то другой причине носил он постоянно эту нелепую повязку? И что заставляло его носить ключи и замки, что запиралось или открывалось ими? Всё это стороннему взгляду непонятно. Тем более — недоброму, враждебному, подозрительному, нечестному взгляду.

В более раннем судебном деле общины отца Митрофана Бучнева (1930 г.) упоминается о «слабоумном» Бессарабове Максиме Павловиче, которого батюшка якобы «приблизил к себе, дав ему название «юродивого (именно так написано), использовал его для агитации среди населения о скором падении советской власти». Так писала рука богоборца. А фотография запечатлела благообразный облик, серьезный, умный взгляд человека, спокойно, даже величественно держащего свой посох («архиерейский посох» по выражению А.С. Анисифоровой).

А.В. Анисифорова вспоминала, как однажды, когда она была в доме отца Митрофана, где собирались многие из общины батюшки, пришел тогда к нему Максим Павлович, о котором девушка много слышала (А что? — неведомо), но увидела впервые. Впервые выдел Анну Васильевну и блаженный. Он сразу же подошел к ней и поцеловал ей руку. Когда же видевшие это девушки сказали батюшке о странном поступке юродивого, желая получить объяснение, отец Митрофан ответил: «Это он сделал за услугу, которую окажет нам Анна Васильевна». Действительно, впоследствии она много послужила старице Феоктисте, сопровождая её в течение 11-ти лет в странствиях «по дорогам», сама умудряясь и возрастая духовно, а нам передав бесценные воспоминания о своей наставнице.

Ещё один запомнившийся случай. Входит Максим Павлович к отцу Митрофану и говорит: «Батюшка, мне нужен пиджак». Тогда батюшка сказал кому-то из девушек: «Сходите к Варваре Александровне и попросите у неё пиджак её мужа для Максима Павловича». Когда же девушка, вернувшись, сказала, что пиджак Варвара Александровна дать не может, батюшка, стукнув рукой по столу, с огорчением и досадой произнёс: «Хотел избавить её мужа от тюрьмы, но не приходится. Он будет сидеть». Зачем мог срочно понадобиться пиджак совершенному нестяжателю? Почему батюшка послал за ним именно к этой женщине? Видимо, обоим подвижника что-то было открыто, что-то прозревали они духовными очами. (Можно предположить, что посылал отец Митрофан к Варваре Александровне Бражниковой, муж которой, работавший на железной дороге, действительно был впоследствии арестован и из ссылки не вернулся. Рассказывают, что перед ссылкой старица Феоктиста дала ему булку. Варвара Александровна была знакома со сщмч. Петром (Зверевым). Известны два письма к ней сщмч. Петра из Соловецкого лагеря.)

Подобным образом пыталась предотвратить беду, нависшую над семьей Рудаковых, блаженная Феоктиста. Накануне ареста Дмитрия Васильевича старица попросила у его жены, Евгении Павловны, золотой крест, но та пожалела, не отдала. Может быть, если бы послушалась она блаженную, её мужа не арестовали бы, — с сожалением вспоминала этот случай Евгения Павловна, и, наверное, не раз укоряла себя.

Так часто, неразумно дорожа малым, мы теряем несравнимо большее. В этих описанных наглядно открывается наша духовная слепота и прозорливость истинных рабов Божиих.

Их слова, поступки могли казаться иногда странными, но смысл их открывался впоследствии. Оказавшаяся в те годы в Воронеже Елена Владимировна Чичерина (впоследствии монахиня Екатерина), была знакома со многими людьми, близкими к общине отца Митрофана Бучнева, и оставила в своих воспоминаниях представляющую немалый интерес картину духовной жизни города.

О блаженном Максиме Павловиче она рассказывала, что он ежедневно посещал вокзал, все железнодорожники его знали. Все они были его приятеле и к его словам всегда прислушивались.

Здесь нужно сказать об одном весьма важном обстоятельстве. В своих воспоминаниях Елена Владимировна упоминает о том, что в Воронеж она приехала по совету знакомых (вернувшись в 1936 году после окончания срока по вымышленному делу, она, москвичка, не могла жить в столице), которые сказали ей, что в этом городе несут подвиг юродства двое блаженных — Феоктиста Михайловна и Максим Павлович, т.е. о местных подвижниках было известие далеко за пределами города, в чем видится сокрытая для слепотствующего мiра непрерывающаяся духовная связь истинных служителей Божиих, чьими молитвами «держалась и держится жизнь».

Когда газеты наполнились сообщениями о «гитлеровских приготовлениях», Максим Павлович, как бы читая газету военного времени, приговаривал бывало: «Англия, Франция, пятнадцать тысяч»,— и всё в этом роде, а затем: «Ха, ха, ха — наша взяла!». Едет он в трамвае со своим неизменным посохом и мешочками, со всех сторон его железнодорожники обступили, а он всё им толкует. А ведь был еще только тридцать пятый — тридцать шестой год.

Когда в 1930 году отец Митрофан был арестован и приговорен к ссылке, из которой он не вернулся, то на вопрос духовных чад, на чьё попечение он оставляет общину, батюшка отвечал: «На Феоктисту Михайловну и Максима Павловича». И в последнем письме своем за несколько дней до кончины он писал: «Пишите мне подробно обо всём, и самое главное о М.П. (Максиме Павловиче) и Ф.М. (Феоктисте Михайловне) …М.П. прошу молиться и не кидать меня!..» И в том же письме: «Земно кланяюсь М.П. и Ф.М.».

Впоследствии Феоктиста Михайловна духовно окормляла общину до самой своей смерти в 1940 году.

Максим Павлович был арестован 27 июня 1937 года в с.Новоольшанке Нижнедевицкого района. При обыске у блаженного не нашли никаких вещей, ценностей и документов, кроме медного креста на железной цепочке, который и был изъят. В вину вменялось участие в якобы «контрреволюционной группе, агитация, направленная на развал колхозов и распространение монархических листовок» — ни подтвердить, ни опровергнуть этих обвинений не представляется возможности, равно как и «высказывания террористических намерений против руководителей ВКП(б)» — в те годы любое слово, взгляд, жест ищущими вины могли быть расценены как злоумышление. 27 августа Бессарабов Максим Павлович был расстрелян.

Кто же он был? Того мы не знаем, и, наверное, уже не узнаем. Блаженные, призванные Господом на этот многотрудный и многострадальный путь, отрекаются часто от своего имени, привычного облика, и даже — видимо — своего разума, восприяв разум Божий, поправ красоту земную, облекаются в небесную лепоту, презрев почести, славу людскую, любовь мiра сего, воспринимают небесную славу. А на земле — часто поругание, преследования, безвестная могила, как у раба Божия Максима. Мы знаем его под этим именем. Истинное его имя ведает Господь.

№3. Вниду в дом Твой

Об отношении христианина к храму Божию и о благоговении.

(Из бесед прп. Паисия Святогорца.)

«Аз же множеством милости твоея вниду в дом Твой, поклонюся храму святому Твоему в страсе Твоем. (Пс.5:8).

— Геронда, что такое благоговение?

— Благоговение — это страх Божий, внутренняя скромность, духовная чуткость. Человек благоговейный отчетливо ощущает присутствие Бога, Ангелов и святых, он чувствует близ себя присутствие призирающего его Ангела-Хранителя. В своем уме он постоянно имеет мысль о том, что его тело есть храм Святаго Духа. И живет он просто, чисто и освященно. Человек благоговейный везде ведет себя со вниманием и скромностью, он живо ощущает всякую святыню. Даже заметив брошенный на землю обрывок газеты, где напечатано, к примеру, имя Христово или же слова «Священный храм Святой Троицы», он нагибается, подбирает этот клочок, благоговейно лобызает его и огорчается, что он был брошен на землю.

На вопрос, что есть благочестие и что благоговение, старец отвечал: «Благочестие — это одеколон, а благоговение — это фимиам. Благоговение есть величайшая добродетель, потому что человек благоговейный привлекает к себе благодать Божию, он становится приемником благодати, и она естественно пребывает с ним». (Словом «благочестие» Старец определяет исполнение внешних форм благоговения, не имеющих соответствующего внутреннего состояния).

Благоговение — это самая важная добродетель, потому что оно привлекает Благодать Божию.

Согласно Старцу Паисию, благоговение — это страх Божий, духовная чуткость. Человек благоговейный остро чувствует присутствие Божие и ведет себя со вниманием и скромностью.

Если человек с пренебрежением относиться к малому, есть опасность того, что это пренебрежение перейдет и на что-то более значимое и более святое, и потом, не понимая того, оправдывая себя, что в этом нет ничего страшного, а то дело пустяковое, человек — Боже упаси — дойдет до совершенного пренебрежения Божественным и станет неблагоговейным, бесстыдником и безбожником.

В стяжании благоговения также очень помогает знакомство со святыми нашего края, нашей Родины, любовь к ним и соединение себя с ними. Бог радуется, когда мы благоговеем перед святыми и любим их. А когда у нас будет благоговение к святым, насколько больше благоговение будет у нас к Богу!

— Когда идешь в храм, то говори в своем помысле: «Куда я иду? Сейчас я вхожу в дом Божий. Что я делаю? Поклоняюсь иконам, Богу». Из своей кельи или с послушания ты идешь в храм. Так иди же из храма на Небо и еще дальше — к Богу.

— А как это происходит?

— Храм — это дом Божий. И наш настоящий дом находится в раю. Если, приходя в какой-нибудь мирской дом, мы стучимся в дверь, вытираем ноги и скромно присаживаемся, то как мы должны вести себя в дому Божием, где приносится в жертву Христос? Единою каплей Божественной Крови Он искупил нас от греха и после этого Он отдает для нашего уврачевания реки Своей Честной Крови и питает нас Своим Всесвятым Телом. Итак, все эти страшные и божественные события, когда мы возобновляем их в памяти, помогают нам вести себя в храме с благоговением. Но на Божественной Литургии я замечаю, что даже в тот миг, когда священник возглашает: «Горе́ имеим сердца», и мы отвечаем: «И́мамы ко Господу», тех людей, чей ум действительно устремлен к Господу, так мало! Поэтому нам лучше в уме говорить: «Да будем иметь наши сердца ко Господу», ибо наши ум и сердце все время пресмыкаются долу. Мы и лжем вдобавок, говоря «и́мамы», но не имея там «горе́» своего ума. Понятно, что если мы будем иметь наше сердце устремленным «горе́», то и все остальное будет устремлено «горе́».

Тот, в ком есть многая вера и истинное благоговение, питается высшим, духовным, тем, что неописуемо. Однако есть и такие, кто имеет лишь сухое внешнее благоговение. Такие люди сухо говорят сами в себе: «Так, сейчас я вхожу в церковь, значит, надо аккуратно сесть, двигаться не следует, голову нужно склонить, а крестным знамением осенять себя вот так!»

Все это хорошо, но чувствовать это нужно изнутри. Эти поступки не должны совершаться лишь внешне.

— Геронда, а может ли один человек искуситься тем, как проявляет благоговение другой?

— Вот что я тебе скажу: если осенять себя широким крестным знамением, но делать это просто, смиренно, то других это не заденет. Когда есть настоящее благоговение, его видно. А без настоящего благоговения «благообразно» превращается в «безобразно».

Человек благоговейный особенно благоговеет перед иконами. Говоря «благоговеет перед иконами», мы подразумеваем, что он благоговеет перед тем, кто на ней изображен. Если человек, имея фотографию своего отца, матери, деда, бабушки или брата не может порвать ее или наступить на нее, то разве не в гораздо большей мере это относится к иконе!

Когда человек с благоговением и горячей любовью лобызает святые иконы, он как бы вбирает, впитывает в себя краски этих икон, и в нем самом, внутри, изображаются эти святые. Святые радуются, «отрываясь» от бумаг и досок и запечатлеваясь в человеческих сердцах. Когда христианин благоговейно лобызает святые образы и просит помощи от Христа, от Матери Божией, от святых, то он совершает лобзание своим сердцем, которое впитывает в себя не одну только Благодать Христову, Матери Божией или святых, но всего Христа или Пресвятую Богородицу, или святых, которые встают в иконостас его внутреннего храма. «Человек есть храм Святого Духа».

Батюшка Тихон говорил мне: «Я, сынок, когда рисую плащаницы, пою «Благообразный Иосиф, с древа снем…» Он, не переставая, пел и плакал, и его слезы падали на икону. Такая икона совершает в мiре вечную проповедь. Иконы проповедуют и проповедуют веками. И когда-то, например, человек, которому больно, бросает взгляд на икону Христа или Божией Матери, то получает утешение.

— Геронда, зажигая свечу, надо говорить, что она становится ради такой-то цели?

— Ты зажигаешь свечу — куда ты ее посылаешь? Разве ты не посылаешь ее куда-то? Свечой мы что-то просим у Бога. Когда ты ее возжигаешь и говоришь: «За тех, кто страдает телесно и душевно, и за тех, кому это нужно больше всего», — то среди этих людей есть и живые, и усопшие. Знаешь, какое упокоение испытывают усопшие, когда мы ставим за них свечу? Так мы находимся в духовной связи с живыми и усопшими. Одним словом, свечка — это «антенна», с помощью которой мы вступаем в контакт с Богом, с больными, с усопшими и так далее.

— Геронда, а зачем мы кадим ладаном?

— Мы возжигаем его для славословия Богу. Его мы славословим и благодарим за Его великие благодеяния во всем мiре. Ладан — это тоже приношение. И после того, как мы, покадив иконы в храме, приносим его Богу и святым, мы кадим и людей — живые иконы Бога.

В просьбе ли, в благодарении ли — прилагайте сердца «Боже мой, всем сердцем прошу, чтобы Ты оказал мне эту милость», — так я «говорю» свечой. А ладаном я «взываю» так: «Благодарю Тебя, Боже мой, всем сердцем моим за все Твои дары. Благодарю Тебя за то, что Ты прощаешь многие мои грехи, и всего мiра неблагодарность, и собственную мою неблагодарность многую».

Насколько можете, возделывайте в себе благоговение, скромность. Это поможет вам приять Благодать Божию. Потому что, имея благоговение, духовную скромность, человек, если он еще и смиренный, принимает Божественную Благодать. Если же в нем нет благоговения и смирения, то Благодать Божия не приближается к нему. В Священном Писании написано: «На кого воззрю, токмо на кроткого и молчаливого и трепещущего словес Моих».

№4. Пред лицем Бога невидимого и вездесущего

Как заблуждается тот, кто совсем не ищет Господа и живет без Него, точно так же обольщается и тот, кто желает чувственно ощутить присутствие Божие.

Ожидание Бога — это не душевные переживания, не чувство, что мне чего-то недостает. Наоборот, ожидая Бога, моя душа наполняется Божественным присутствием, предстоит пред лицом Самого Бога. Бог «везде сый», и можно ли помыслить, чтобы здесь, рядом со мной не было Бога? Если Господь объемлет все творение, если Он не забывает ничтожного червя или саранчу, то неужели Его нет там, где нахожусь я? Главное, чтобы я сам предстоял лицу вездесущего Бога.

Не благодатных даров должен искать человек, а того, что ограждает его от падений и делает безопасным духовное восхождение. Это — непрестанная память о Боге.

Даже когда я изнемогаю на молитве и предстояние Богу становится для меня утомительным, когда Бог сокрыт от меня, когда мне хочется спать и слова молитвы проходят мимо моего сознания, даже когда я погружен в непроницаемую тьму, я должен быть уверен, что в моем неведении, в моей слепоте, в моей тьме присутствует Бог. Бог меня слышит, Бог меня видит. Он здесь.

Буду искать того, чтобы мне радовать Господа, и тогда сплю ли я или бодрствую, живу или умираю, исполнен жизненных сил или духовно опустошен — все это не имеет значения. Важно, что я предстою Богу.

Слова «созерцая Бога» означают: я знаю, что Бог здесь. Бог передо мной, Он — живой: ходит, садится, встает, идет ко мне. Невидимость Бога должна стать для меня самым главным доказательством Его присутствия. Если Невидимый становится для меня видимым, если я исполняю свое дело так, как будто вижу Его перед собой, живу так, как будто знаю Его, то я доказываю, что по-настоящему люблю Бога.

Я окидываю взором облака на небе, вершины гор, просторы горизонта, вхожу в сумрак своей кельи, опускаю взгляд в глубины своего сердца и ума, сознаю свои страсти… В действительности я знаю и верю в то, что во всем этом вижу Бога, потому что Он сокровенно присутствует повсюду. Все мiроздание — это Его одеяние, повсюду рассыпаны знаки Его присутствия. Даже мои страсти и ослепление, мое знание или неведение, даже биение моего сердца — все доказывает, что Бог есть, что Он присутствует везде, где бы я ни находился. Горе нам, если бы Бога не было! Мы сошли бы во ад в то же мгновение. Лишь на миг Господь отступит от нас Своим Духом, пресечет Свое промышление — и мы погибли. Отымеши дух Твой, и исчезнут и в персть свою возвратятся, (Пс.103,29) — говорит Псалмопевец.

Значит, уже то, что я живу, волен грешить, поступать по страсти, иметь собственную волю и желания, означает, что Бог терпит меня и не отвращает от меня Своего взора. Он благосклонен ко мне, долготерпит и ждет. Он только не может Сам воздействовать на меня, потому что я ставлю между Ним и собой преграду, и Он наблюдает за мной с высоты, чтобы, как только я обращусь к Нему всем сердцем, подхватить меня, открыть предо мною внутренний простор, дать моему сердцу радость и душевный покой.

Если Своим присутствием Бог покрывает меня, попуская мне грешить, то есть оскорблять Его; если даже мои страсти и мое постыдное состояние свидетельствуют о долготерпении Божием, то насколько же более весь мiр, видимый и осязаемый, а тем более невидимый и мысленный, свидетельствует о присутствии Живого Бога. Итак, христианин предстоит перед Богом сущим, находящимся рядом с ним, Который, будучи невидимым, для него становится видимым.

Однажды, когда Спаситель говорил с учениками о Своем Отце, апостол Филипп попросил Его: «Господи, покажи нам Отца, и довольно для нас», на что Господь возразил: «Филипп, столько времени Я с вами, и ты Меня не знаешь? Видевший Меня видел Отца». С подобными словами Он мог бы обратиться и к нам: «Столько времени, чадо, Я был рядом с тобой, а ты Меня даже не заметил? Я стоял рядом, когда ты подвизался. Я готов был всего Себя предать тебе. Ты утверждал, что ждешь Меня, любишь, живешь ради Меня. Но ты сам не знал, что говорил. Когда же ты поверишь? Ты все еще не веришь? Еще не видишь?» О, каким счастьем было бы услышать от Господа: «Вот, теперь ты веришь!»

«Родной мой, — продолжит Он, — сколько же Я должен тебя ждать? Столько лет Я просвещал тебя, открывался тебе во всей полноте, изливал на тебя всю Свою любовь, и ты об этом даже не догадывался? Столько лет ты был в забытьи и только сейчас очнулся, открыл глаза и удивился: «Так вот же Он, Бог!?» Но ведь это Я дал тебе глаза. Что же, тебе не терпится Меня увидеть? Тебе хочется испытать наслаждение? Но Я Сам требую, чтобы ты принял Меня, насладился Мной, стал совершенным, это Я ищу твоей веры. Когда ты поймешь величие этого дара, ты воскликнешь: «Я видел Бога!»»

И поэтому вместо того, чтобы стремиться увидеть Бога, будем просить Его просветить тьму нашего ума и сердца, и когда-нибудь наступит такой момент, когда Господь скажет нам: «Теперь, наконец-то, дитя Мое, ты веруешь».

Духовная жизнь проста. Все нам дано, и поэтому нужно только раскрыть в себе, оживить Божии дарования. Мы сами виноваты в том, что не чувствуем полноты Божиих даров, — в этом наша беда, мертвость нашей души. Бог совершил Свое дело, исполнил до конца Свою миссию, сделал для нас все. Он преисполнил нашу жизнь Своими дарами, так что у нас нет недостатка, хотя мы порой не ощущаем этой Божией полноты.

Мы смотрим на камешек, в котором тоже Бог, но думаем, что это просто камень и ничего больше. Так и Мария Магдалина: увидела Христа, а подумала, что это садовник, и простодушно спросила, не видел ли он Господа? То же самое происходит с нами, когда нам кажется, что мы не видим Господа в своей жизни.

Архимандрит Эмилиан (Вафидис)

(из книги «Благодатный путь»).

№5. О современном мученичестве

Господь наш Иисус Христос сказал: Блажени есте, егда поносят вам, и ижденут и рекут всяк зол глагол на вы лжуще Мене ради. Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех! То есть блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня, радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесех! (Мф.5:11-12).

Некоторые могут подумать, что наставление Господа не страшиться ненависти мiра не относится к ним и дано совсем не для наших времен и обстоятельств. Мы не живем ныне, скажут они, среди врагов и гонителей христианства, как жили первые последователи Христовы; мы живем христиане между христианами; мiр, который некогда ненавидел христианский род, в продолжение времен сам переродился в мiр христианский.

Выслушаем же, возлюбленные, неподражаемое слово по этому поводу великого святителя митрополита Филарета Московского. Так, говорит он, мiр действительно побежден, однако не уничтожен, еще жив и по-прежнему ненавидит тех, которые Христовы или стараются быть таковыми. Мiр, побежденный верою, плененный в ее послушание, допущенный посему в область ее, неприметно внес в нее с собою и распространил в ней свой собственный дух; таким образом, сей враг Христа и христианства очутился в пределах самого христианства, прикрывшись именем христианского мiра, он действует свободно и учреждает себе мiрское христианство; старается обратно переродить сынов веры в сынов мiра, сынов мiра не допустить до возрождения в истинную жизнь христианскую, а на непокорных ему вооружается ненавистью, лукавством, злословием, клеветою, презрением и всяким оружием неправды.

Тем, которые истинно Христовы и желают убедиться, как ненавидит мiр и ныне, всегда это могут испытать на себе. Чем они будут совершеннее и приметнее для мiра, тем скорее возбудится ненависть. Пусть они обратятся к премудрым и разумным века сего, например, с учением о премудрости Божией, или о повреждении человеческого естества, или о внутреннем человеке, или о жизни созерцательной, или о действии Святого Духа, чем они будут глубже излагать это бесконечно глубокое учение, тем разумные будут менее разуметь его и тем скорее вследствие уверенности в превосходстве своего ума oни презрят их, как опасных учителей. Пусть кто-либо из состоятельных отважится с полною христианской решимостью отвергнуть пышность и роскошь, забавы и зрелища, раздать имение нищим, решиться жить исключительно Церковью, какими уязвляющими взорами будут люди преследовать этого беглеца. Сколько стрел остроумия или, справедливее, острого безумия на него посыплется! Нет сомнения, что найдутся люди, которые усомнятся в его здравомыслии потому только, что он решился мыслить и поступать по-христиански, не применяясь к мiру и его ложным понятиям.

Но, может быть, ненависть мiра не есть еще мученичество? В таком случае определим, что значит поносить за веру и верность Христу? Это значит бранить, насмехаться, издеваться, как поносили Самого Христа, называя Его самарянином и беснующимся, и как смеялись над Ним, когда Он висел на Кресте для спасения людей. Что значит быть изгнанным за правду? Это значит быть лишенным общения с людьми, преследованным, угнетенным. Под правдою надо разуметь всякую добродетель, а гонителями ее бывают люди, преданные греху и нечестию. Так как ревнители благочестия и добродетели служат им обличением, то они делаются нетерпимыми. Св. Апостол Иоанн пишет, что всякий делающий худые дела ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы (Ин.3:20). Это ли не мученичество — подвергаться брани, насмешкам, издевательствам, быть лишенным общения с людьми, испытывать преследования, угнетения, лишаться средств к существованию, повергаться в нужды, беды, болезни? Это ли не медленная смерть, не тиранство, не терзание, которыми обусловливается мученичество? О существовании мученичества можно судить и по страху, который имеют некоторые люди к ненависти мiра. Они угождают мiру из малодушия и чтобы не подвергнуться этой ненависти. Люди, которые кажутся основательными и благоразумными, позволяют себе совершать дела легкомысленные и житейские, желающие быть честными людьми допускают себе впадать в дела бесчестные. Подчиненные, боясь потерять расположение начальников, подражают их дурным поступкам.

Чтобы понять, почему это так делается доныне, почему это так делается, почему мученичество современно нам, надо вникнуть в вопрос: кто эти мучители? Действительно, кто может среди самого христианства воздвигать вражды, раздоры, смятения, ненависти, гонения? Тот, кто наполнил первые века христианскими мучениками. Тот, который не давал покойного дня в жизни столпам Православной Церкви, кто терзал Василия Великого, Григория Богослова; кто несколько раз изгонял Афанасия, заточил Златоуста. Кто же производил и производит такие ужасы, как не мiр, некогда побежденный верою нашею, но потом — о горе и бесславие христианству! — нередко побеждающий в нас веру нашу, не по ее немощи, но по нашему расслаблению и малодушию…

Вси хотящие благочестиво жити о Христе Иисусе, гоними будут, — говорит св. Апостол (2 Тим. 3, 12). Следовательно, гонимы будут все истинные христиане до скончания века; будут страдать от скорбей, печали, искушений, клеветы и бедствий. Мы не должны смущаться таким порядком вещей. Человеку, который борется со злом, говорит Златоуст, невозможно не испытывать скорбей. Борцу нельзя предаваться неге, воину невозможно пиршествовать в сражении. Поэтому пусть никто из находящихся в борьбе не ищет покоя, не предается наслаждениям. Настоящее время есть время борьбы, сражения, скорбей, воздыханий, есть поприще подвигов. Время покоя будет после, а теперь — время усилий и трудов. Праведники терпят бедствия для их испытания, а грешники — в наказание за свои грехи. Тот, кто знает Священные Писания, как должно знать, не соблазняется ничем случающимся, все переносит мужественно, иное принимает верою и приписывает непостижимому Промыслу Божию, а для иного видит основания и находит примеры в Писаниях.

Вражда, гонения, мученичество — дело не новое, а потому Христос и учит взирать на это равнодушно, без страха, смятения и говорит нам: Аще мiр вас ненавидит, ведите, яко Мене прежде вас возненавиде!

Мужайтесь, и да крепится сердце ваше, вси уповающии на Господа! Аминь.

Священномученик Серафим (Чичагов).

Из кн. «Слова и речи Преосвященного Серафима

в бытность его священником и архимандритом

(1893-1905).»

№6. У Бога все живы

В субботу, предшествующую Неделе о Страшном Суде, Св. Церковь совершает память Всех прежде усопших православных христиан, отцев и братий наших.

Мы имеем основания надеяться, что мучительное состояние некоторых грешных душ, осужденных на суд после смерти, может измениться на лучшую участь. Бог не только низводит во ад, но и возводит из ада. Эти слова, произнесенные пророчицей Анной, матерью пророка Самуила, когда она была исполнена Духа Святаго, дают такую надежду.

И в Апокалипсисе мы читаем, что Господь Иисус, и после того как сходил во ад, имеет ключи ада и смерти для некоторых душ, повелевая им совсем выйти оттуда.

Св. Иоанн Дамаскин пишет: «Каждый человек, — имевший в себе закваску добродетели, но не успевший ее обратить в хлеб, потому что хотя и хотел, но не мог всего сделать, или по лености или по беспечности, или по человеческой немощи, или потому, что отлагал сие со дня на день, и сверх чаяния потом и постигнут смертию, — не будет забыт праведным Судиею и Владыкою; но, по смерти его, Господь возбудит его родных, ближних, друзей, направит мысли их, привлечет сердца и преклонит души их к оказанию пособия и помощи ему.

«Не всуе приношения о усопших бывают, — увещевает свт. Иоанн Златоуст, — не всуе мольбы, не всуе милости. Все сие заповедал нам Дух Святый с той целью, чтобы мы пользовались друг от друга: ибо смотри: он пользуется тобою, ты им. Не просто диакон возглашает о почивших во Христе: не диакон сие возглашает, но Дух Святый вопиет его устами. И так, зная сие, потщися, сколько можно, помогать усопшим, и вместо слез, вместо рыданий и вместо гробниц, да будут наши о них молитвы, милостыни и приношения, дабы таким образом и они и мы получили обетованные блага.»

О том, сколь благотворна может быть молитва за усопших, имеется немало свидетельств. «Кто может исчислить, — восклицает св. Иоанн Дамаскин, — все свидетельства, находящиеся в жизнеописаниях святых мужей, в описании мучеников и Божественных откровениях, ясно показывающие, что и по смерти приносят величайшую пользу усопшим совершаемые о них молитвы, Литургии и раздаваемые милостыни».

«Однажды, — рассказывает святая мученица Перепетуя, — в темнице, во время общей молитвы, я нечаянно произнесла имя умершаго моего брата Динократа. Вразумленная этою нечаянностью, начала я молиться и воздыхать о нем пред Богом. В следующую ночь было мне видение: вижу я, будто из места темного выходит Динократ в сильном жару, и мучимый жаждою, нечистый видом и бледный; на лице его рана, с которой он умер; между ним и мною была глубокая пропасть, и мы не могли приблизиться друг к другу, — а подле того места, где Динократ стоял, быль полный водоем, которого край был гораздо выше, чем рост моего брата, и Динократ вытягивался, стараясь достать воды. Я жалела, что высота края препятствует моему брату напиться. Тотчас после сего я проснулась и познала, что брат мой в муках. Но веруя, что молитва моя может помочь ему в страданиях, я все дни и ночи в темнице молилась с воплем и рыданиями, чтобы он мне был дарован. В тот же день, в который мы оставались связанными в оковах, было мне новое видение: место, которое прежде я видела темным, сделалось светлым, и Динократ, чистый лицом и в прекрасной одежде, наслаждается прохладою: где у него была рана, там вижу только след ее, а край водоема был вышиной не более, как по пояс отроку, и он мог без труда доставать оттуда воду; на краю стояла чаша златая, полная воды. Динократ, подошедши, стал из нее пить, и вода в ней не уменьшалась: насытившись, он отошел и начал веселиться. Этим видение и кончилось. Тогда я уразумела, что он освобожден от наказания».

Церковь научает нас молиться за всех скончавшихся в православной вере и с покаянием, исключая явных нечестивцев и нераскаянных; но о ком принять, о ком отвергнуть наши молитвы — это уже принадлежит Господу, Который знает сущия Своя и достойных Его милости (2 Тим. 2,19). Наши молитвы о тех, которые, быть может, находятся уже на Небеси, или в числе отверженных, если не полезны им, зато и не вредны. Но наши молитвы о всех благочестно скончавшихся, только не успевших принести плодов, достойных покаяния, и потому не удостоившихся еще Царствия Небесного, без всякого сомнения, им полезны. «Если кто-нибудь, — замечает святой Иоанн Дамаскин, — хочет помазать больного миром или иным священным елеем, то сперва делается причастным помазания сам, то есть помазующий, а потом помазует больного: так всякий подвизающийся о спасении ближнего, сперва получает пользу сам, потом приносит оную ближнему».

И несомненно, полезна эта молитва нам, ибо все мы, и живущие в мiре сем, и отшедшие в мiр иной — члены единого Тела Христова. И мы каждый в назначенный ему Господом час пойдем в путь всея земли.

Когда Церковь произносит молитву «О всех прежде почивших отцех и братиях», тогда этой молитвою обнимает она и тех людей (за которых некому молиться), а также и всех, которых даже день смерти или место погребения остались неизвестными. Кроме того, Церковь посвящает поминовению таких усопших особые дни в году, известные под именем «вселенских суббот». Молитва же Церкви (не то что молитва одного лица) сильна. И эта молитва ея (т.е. о всех безродных и без вести застигнутых смертью) будет продолжаться целые столетия, до самого пришествия Христова. И так, говоря по справедливости, никто из умерших в Православии и с покаянием не останется не поминаемым. Это значит: если все умершие Божии, то Бог и печется обо всех.

(По кн. «Помощник и Покровитель»,

сост. Свящ. Григорием Дьяченко.)

№7. Евангелие читается жизнью

Раскрывая для чтения книгу — Святое Евангелие, вспомни, что она решит твою вечную участь. По ней мы будем судимы… Эта книга жизни, и надо читать ее жизнью. (Свт. Игнатий Брянчанинов.)

Не озираться назад!

(Размышления о встрече Христа и богатого юноши.)

Рассказ о богатом юноше (ср. Мф.19:16-29; Мк.10:17-30; Лк.18:18-27) — точнее было бы назвать юношу «вопрошающим», — один из самых загадочных в Евангелии.

Загадочен он потому, что личность этого человека и мотив его вопроса, обращенного к Спасителю, оставляет поле для интерпретаций. Потому, что ответ Господа поверг в трепет учеников и, если быть честными, — не совсем понятен и большинству из нас, ибо не прожит нами во всей полноте. И еще — потому, что дальнейшая судьба «юноши», его последующее самоопределение по отношению ко Христу — неизвестны.

Остался ли он на всю жизнь в этой нерешительности? Или запоздало последовал совету и пошел искать Того, Кто сказал: раздай все и следуй за Мной? Нашел ли он Его? Увидел ли при жизни, или через годы влился в христианскую общину, обливаясь слезами раскаяния и тоски по Тому, Кого больше никогда не узнает по плоти?

Ответ на эти вопросы — есть. Но узнает его каждый индивидуально. Я узнаю его тогда, когда пойму: «юноша» — это я, и ответ зависит от того, что я сам сделаю с обращенными ко мне словами моего Бога.

Последуем же туда, где Христос разговаривает с вопрошающим…

…Пылкий юноша падает на колени перед Иисусом, когда Тот уже собирается уходить. Юноша знает, что сейчас услышит самое главное в своей жизни и что второго шанса не будет. Годами смутный, но мучительный вопрос бродил в его душе, а теперь, при виде Учителя, он вдруг вспыхивает с невероятной остротой и силой. И юноша понимает: он всю жизнь сам себя обманывал. Это неправда, что он не знает, чего ему недостает. Но он боится услышать это от Другого. Пока Его голос звучал лишь в глубоком сердце, в совести — можно было спрятаться, как некогда Адам в раю. Но теперь… Услышать — нестерпимо, а промолчать, чтобы не слышать — более невозможно…

И юноша выпаливает:

— Учитель благий! Что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?

— Я скажу то, что ты и так знаешь наизусть. Ты ведь сам знаешь заповеди: «не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не обижай, почитай отца твоего и мать. Так делай— и будешь вполне приличным, хорошим, уважаемым всеми человеком.

— Но Учитель! Все это я и так сохранил от юности моей.

Юноша не хочет быть приличным, он не хочет быть респектабельным, хотя, вероятно, именно таким его учили быть благопочтенные родители. В молодости хочется предельной правды, истины без компромиссов — «жить не по лжи». А любовь к истине — то, что не может не привлечь Иисуса. Его взгляд ищет в толпе человека. Который готов отправиться на поиск и пойти в нем до конца, который готов жить, а не хоронить своих мертвецов (Мф.8:22).

Иисус взглянул на юношу. Встретился с ним взглядом. Проник в его сердечную глубину. И полюбил.

Иисус любит всегда, но когда Его любовь встречается с чьим-то ответным взглядом, жаждущим любви, то Любовь эта вспыхивает в сердце самого человека. И начинает жечь его — до тех пор, пока человек не даст простор ей, пока не перестанет «удерживать».

Юноша исповедал и свою относительную праведность, и стремление к той, совсем иной правде и праведности, которой, как он чувствовал, мучительно нет в его душе. Мы знаем теперь, что это праведность Иисуса, Человека, исполнившего Закон и Пророков. Знаем — теоретически — что и сами призваны к стяжанию этой праведности, и что для этого нужно облечься во Христа. Но слишком часто это оказывается лишь красивыми словами…

— Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим… и приходи и следуй за Мною.

Не просто «раздай», но раздай, чтобы следовать; ибо следовать за Тем, Кто не имеет, где приклонить голову, с богатством за плечами невозможно. Нужно обнищать, чтобы понять жизнь Нищего; обнищать, поняв: все доброе, что у тебя есть — имения, таланты, качества характера — не твое. Многое из этого скарба, быть может, только кажется добрым, а внутри полно… всякой нечистоты (Мф.23:27); вся наша праведность — как запачканная одежда.

Иисус не говорит: отдай, и останешься ни с чем. Он говорит: отдай, и перестанешь за это цепляться. А сокровище не уйдет от тебя. Оно будет ждать тебя на Небесах, если здесь, на земле, ты выберешь крест. Если полюбишь Меня настолько, чтобы идти, «куда бы Я ни пошел», то увидишь, что Небеса с их сокровищами находятся в твоем сердце. Ведь небесные сокровища — это моя любовь, и она наполняет сердце каждого человека, кто пошел за Мной. Кто согласился быть со Мной на Моей Голгофе — тот увидит Воскресение своей души.

… Юноша отходит, а ученики ужасаются. Возможно, только теперь они понимают, насколько требовательна любовь Христа к тем, кто согласился быть Его друзьями…

Легче слушать Его. Легче спорить с Ним. Легче испытывать на себе Его любовь. Легче…

— Дети, поймите, что только узким путем можно войти в Царство. Посмотрите на змей — они сбрасывают кожи, когда те становятся слишком заскорузлыми; а «мы меняем души, не тела» (Гумилев), — душа должна обновиться, яко орля, стать юной, сильной и прекрасной, как юноша, но для этого надо сбросить приросшую к ней кожаную ризу греха, малодушия привязанности к своему «я» — главному сокровищу. Как трудно надеющимся на свое богатство войти в Царствие Божие!

И он, снова посмотрев на них, пронзая взглядом всю их человеческую немощь, обескураженность и страх, говорит: Человекам это невозможно, но не Богу… Они поймут это позже, в день, когда облекутся силой свыше. Но даже Дух Святой «не в силах» (ибо нет на то Его благоволения) совершить за человека единственное, что предоставлено человеческим силам: сделать шаг в пропасть. Прыгнуть через бездну. А Бог — Он подхватывает того, кто решился лететь…

Всякий из нас хочет радости и любит эту радость на лицах святых. Но мы забываем, что она стала плодом их крестного страдания. Прежде, чем царствовать со Христом, обретя в своем сердце жемчужину непреложного Царства, — нужно с Ним пострадать. Отдать то, что ты имел (или казалось, что имел), с чем себя отождествлял. «Возненавидеть» самую душу свою. И вот на это не решается так понятный нам богатый юноша…

Каждому из нас есть что оставить, идя за Спасителем. Кому-то, быть может, придется поделиться с другими своим материальным благосостоянием, кому-то — поступиться своим комфортом, временем, убеждениями, прежними ценностями… И абсолютно всем придется расставаться с грехом, а значит — со всей своей искаженной, ветхой природой, которую Библия называет «плотью», «ветхим человеком». Это так же трудно, как сбрасывать кожу.

Все те, кто захотел последовать за Христом, призваны к таинственному изменению, иными словами — преображению всего своего существа. Божественная жизнь на пороге. Руки Христа протянуты к нам. «Покайтесь, Царство Божие близко». Тысячи, мириады людей в течение двух тысячелетий уже проделали этот покаянный путь и достигли его вершины — приобщения к Божественной жизни.

А богатый юноша — моя душа — стоит на пороге. Любовь, Слово, Лик Христа, увиденный на жизненных путях проблеск Царства Небесного — влечет ее, но вот так сразу отдать все, пойти на поиски, быть может — в «пустыню» сердца, как Антоний Великий, чтобы там «отдать кровь» и «принять Дух»? Вложит ли душа свою руку в крепкую руку Христа, даст ли Ему возможность бороться за нее и победить, сделает ли невозможное возможным? «Спасший одного человека спас весь мiр» — гласит девиз аллеи «праведников мiра» в Иерусалиме. Значит, судьба целого мiра решается внутри сердца каждого человека. Ведь победа Жизни над смертью в одной душе немедленно отражается на ее ближних, дальних и на судьбах всей вселенной. Как расходящиеся круги на воде от брошенного камня.

…У всех святых есть какое-то общее человеческое качество, поражающее воображение сразу, как только знакомишься с жизнью каждого из них. Потому что именно им святые больше всего отличаются от нас, от меня. Именно с него начинается и им сопровождается, более того, им обусловлен их подвиг. Я долго пытался сформулировать для себя, что же это за качество. Мужество? Терпение? Смирение? Да, конечно, и это было верно, но — словно не «в десятку», не этих слов искала душа. Любовь? Да. Но любовь Христова, живущая в человеке, — не плод его человеческих усилий, а дар Духа. Что же готовит к этому дару? Делает его возможным? Расширяет сердце так, что оно становится способным вместить Самого Бога?

И я понял — безоглядность. Вот эта способность не озираться назад, не рассчитывать свои силы, не думать о цене, не беречь себя, не осторожничать, а бросаться к Иисусу, идущему по воде (ср. Мф.14:29) — и даже не замечать, как вдруг ты и сам начинаешь бежать по волнам. Не подпускать к себе страх или мысли о производимом впечатлении. Смотреть только на Иисуса.

Такова история святых. А встреча Христа с юношей — это уже история каждого из нас. Возможно, больше, чем все остальные евангельские повествования. Ведь эта история еще не окончена…

«А еще знаете, что я тут понял?.. Что Господь принимает любую нашу жертву. Для Него очень, очень драгоценно каждое движение нашего сердца к Нему, каждый акт любви и отдачи, каждый поступок, мысль или слово, в котором проявилась любовь. Для Него это подарок… И не важно, много мы подарим или мало и насколько красивая будет упаковка. Пусть кажется, что просто улыбнуться человеку — это малость, а на самом деле в этом ВСЕ. И Господь не спрашивает с нас — отдавать столько же, сколько отдают святые или те, на чей пример мы опираемся и кому хотели бы (но не можем) подражать. Он смотрит на потенциал каждой души, на ее возможности и силы».

25 января 2018 года Георгий Великанов, алтарник московского храма Всемилостивого Спаса в Митино, в прошлом — первый пресс-секретарь православной службы «Милосердие», миссионер-катехизатор погиб на железнодорожной станции Красногорская, спасая оказавшегося на рельсах бездомного.

№8. «Откуду начну плакати»

(О Великом каноне прп. Андрея Критского.)

У Великого покаянного канона преподобного Андрея Критского (этого богослужебного текста) удивительнейшая судьба. Он не был предназначен для церковного употребления. Этот канон был написан преп. Андреем в конце его жизни как покаянный плач, приносимый Богу за личные грехи. Нет ни одного свидетельства о том, что этот канон при жизни преп. Андрея хотя бы раз исполнялся в церкви. Он читал его сам келейно. Канон был впервые исполнен как песнь бедствия, спустя более 50 лет после смерти прп. Андрея, когда в Константинополе разразилось необычайное по своей разрушительной силе землетрясение. Люди в безумном страхе устраивали давку, начались пожары, и тогда монахини Константинопольского монастыря преп. Патапия, где хранилась рукопись Великого покаянного канона, вынесли эту рукопись и стали ее читать — читать перед Богом, умоляя Его простить прегрешения жителей Константинополя и прекратить это страшное бедствие. С тех пор этот покаянный вопль, который был исторгнут из уст жителей Константинополя словами преп. Андрея Критского, в дальнейшем стал известен, и был воспринят Церковью как песнь покаянного плача.

С исключительным искусством преподобный Андрей переплетает великие библейские образы — Адама и Еву, рай и грехопадение, патриарха Ноя и Потоп, Давида, Обетованную Землю и выше всего Христа и Церковь— с исповеданием грехов и раскаянием. События священной истории явлены, как события моей внутренней жизни, дела Божии в прошлом, как дела, касающиеся меня и моего спасения, трагедия греха и измены, как моя личная трагедия. «Я совершил преступление первозданного Адама; я знаю, что я отрешен от Бога и вечного Его Царства и сладости из-за моих грехов…» молится прп. Андрей Критский, и продолжает: «Я осквернил одежду моей плоти, осквернил то, что было, Спасе, по образу и по подобию.

Я омрачил душевную красоту наслаждениями страстей. Ныне я разодрал первую мою одежду, которую мне в начале соткал Зиждитель, и поэтому я наг…».

В течение четырех вечеров первой седмицы Великого поста и на утрени четверга пятой седмицы (в воспоминание «стояния преподобной Марии Египетской») девять песен Канона говорят снова и снова о духовной истории мiра, которая в то же время — история и моей собственной души. Слова Канона призывают меня к ответу, ибо говорят они о событиях прошлого, смысл которых неизменный, поскольку каждая человеческая душа проходит тем же путем испытаний, стоит перед тем же выбором, встречается с той же высшей и важнейшей реальностью. Примеры из Священного Писания не просто «аллегории», как может быть думается многим людям, считающим поэтому, что Великий Канон чересчур перегружен именами и происшествиями, не относящимися к ним. И, как следствие, возникает вопрос: зачем говорить о Каине и Авеле, о Соломоне и Давиде, когда проще было бы сказать: «я согрешил»?

Здесь обнаруживается глубокое непонимание того, что самое понятие слова грех в библейском и христианском предании имеет такую глубину и насыщенность, которую мы не в силах понять в современных условия жизни, и что поэтому зачастую исповедание нами своих грехов сильно отличается от настоящего христианского раскаяния. Мы привыкли рассматривать грех главным образом как естественную «слабость», происходящую от каких-либо внешних причин. Поэтому исповедуя свои грехи, мы не раскаиваемся в них. В зависимости от того или иного понимания нами своих «религиозных обязанностей», мы либо формально перечисляем свои прегрешения и нарушения обрядовых правил, либо же говорим о своих «проблемах», ожидая своего рода терапии, лечения, которое вернет нам счастье и спокойствие.

Ни в том, ни в другом случае не прослеживается раскаяния, потрясения человека, который, узрев себя как образ неизреченной славы, сознает, что он изменил этому «образу», запятнал и отверг его своей жизнью; нет раскаяния как печали о грехе, исходящей из самой глубины человеческого сознания, как желания вернуться, как отдачи себя Божьему милосердию и любви.

Значение и цель Великого Канона именно в том и состоят, чтобы явить нам грех и тем самым привести нас к раскаянию. Но он являет нам грех не определениями и перечислениями, а неким глубоким созерцанием библейской истории, которая поистине есть история греха, покаяния и прощения. Это созерцание вводит нас в совершенно иную духовную культуру, призывает нас принять совершенно иное понимание человека, его жизни, его целей, его духовных «мотиваций». Канон восстанавливает в нас то духовное мiроощущение, внутри которого раскаяние становится снова возможным. Когда мы слышим, например: «Я не уподобился, Иисусе, Авелевой правде, никогда не принес Тебе приятного дара, ни дел божественных, ни жертвы чистой, ни безгрешной жизни…» — мы понимаем, что история первого жертвоприношения, так кратко упоминаемая в Библии, открывает нам нечто основное и в нашей собственной жизни, основное в самом человеке. Мы понимаем, что грех прежде всего есть отказ от жизни как приношения, как жертвы Богу, или, другими словами — отказ от жизни для Бога и по Божьему. Мы понимаем, что корень греха — это отклонение нашей любви от высочайшего ее объекта, от Бога.

Вот почему постный путь начинается с возврата к «исходной точке», к Творению мiра, Грехопадению, Искуплению, к тому мiру, где все говорит о Боге, все отражает Божью славу, где все, что происходит, все события непосредственно связаны с Богом, где человек находит настоящие измерения своей жизни, и, найдя их, приносит покаяние.

Составлено по проповедям

протопресв. Александра Шмемана.

№9. Дай мне, Господи, видеть мои прегрешения

Дай мне, Господи, видеть мои прегрешения. Словами этой молитвы мы неоднократно обращаемся к Богу каждый день Великого поста. В ней — стремление и мольба прийти в то внутреннее устроение, которое должно быть присуще христианину: видеть себя грешным и никого не осуждать. «Первым признаком начищающегося здравия души является видение грехов своих, бесчисленных, как песок морской», — говорит преподобный Петр Дамаскин.

Видя себя «в одеянии стыда», «под тяжким бременем», взирая на свои «нечестивые дела и непотребную жизнь», разве может человек свысока смотреть на своего ближнего и выносить о нем свой неправедный человеческий суд?

Однако жизнь наша наполнена осуждением, злоречием, сплетнями, клеветой. Бывает, подчас и поговорить больше не о чем, как только о ком-то, непременно осудив и осмеяв других людей. Все это искажает нашу человечность. Человек, живущий осуждением, сплетнями и клеветой, унижает себя сам, отталкивает от себя людей и становится копилкой чужих грехов, показывает свое несовершенство, ведь мнение о людях — это зеркало собственной души. Осуждение, сплетни, клевета опасны, разрушительны для Церкви, если она, в лице составляющих ее людей, заражается этим страшным вирусом.

Как бы мы отреагировали на троекратное отречение Петра или жизнь гонителя Савла; какой приговор вынесли бы Марии Египетской, если бы были их современниками? Мы очень хорошо замечаем чужие недостатки и грехи, но не видим только грехов своих и уж тем более абсолютно недоступно нашему глазу покаяние людей, подвергающихся нашему осуждению.

Святитель Иоанн Златоуст говорил своим прихожанам: «Если мы не сделали ни одного греха, но осуждаем, то один этот грех сводит нас в преисподнюю».

«Грех осуждения так противен Богу, что Он прогневляется, отвращается даже от угодников Своих, когда они позволят себе осуждение ближнего: Он отнимает у них благодать Свою», — вторит святому Златоусту святитель Игнатий, еп. Кавказский.

Внимательные к своему внутреннему мiру подвижники пустыни оставили нам в назидание поучительные тексты, внимая которым мы можем задуматься над тем, что делает с человеком грех осуждения, как вести себя, если клевета касается нас самих, как уберечь себя от ржавчины этого греха, когда, кажется, риска невозможно избежать.

«Если Тебя кто-то оклеветал, не робей, но принеси покаяние со словами: «прости меня, я больше так поступать не буду», — все равно, знаешь ты или не знаешь, за что тебя оклеветали», — говорит авва Исайя.

Насколько же отлична логика и правда пустынников — великих учителей и способных учеников училища божественной правды, от логики мiра сего. Мы хорошо усвоили последнюю, но к великой горести, так плохо понимаем правила жизни духовной, игнорировав которые, христианин просто перестает быть христианином.

Молитва преподобного Ефрема Сирина очень хорошо показывает, что все зависит от ока, через которое мы смотрим на происходящее. И прежде чем осуждать других, необходимо задуматься, насколько чисты наши сердца и намерения.

Составлено по проповедям

архиеп. Амвросия (Ермакова).

№10. «Ради Тебя услышит Господь мою молитву»

„И отошед немного, пал на лице Свое, моляся и говоря:

«Отче Мой! Если возможно, да минует

Меня чаша сия; однако,

не как Я хочу, но как Ты». (Мф.26:39.)

Расставшись с учениками, Спаситель уединяется и входит в самую густую чащу сада. Здесь начинает Он стенать и томиться, склоняется на сырую землю, молится, скорбит, борется в неописуемых душевных муках и глубокой тоске. Конечно, душа твоя содрогается при воспоминании о Его вопле: «Душа Моя скорбит смертельно!» Смотри же теперь на Божественную жертву и восплачь горькими слезами, видя, что скорбь и ужас Его возрастают, тяжесть грехов наших умножается и гнетет Его все сильнее и сильнее. Вот час, который Апостол Павел описывает так: «Он во дни плоти Своей с сильным воплем и со слезами принес молитвы и моления Тому, который мог спасти Его от смерти.» Почему же невозможно Отцу Небесному услышать эту молитву? Почему должен Спаситель взять назад только что высказанное желание и прибавить другое: «Однако не как Я хочу, но как Ты!» Борющийся и стонущий Сын Божий предстоит в этот час пред Богом не возлюбленным Сыном, в котором все благоволение Отца, а жертвою, несущею грехи мipa. На Него надает осуждение, над Ним произносится приговор, как над презренным и недостойнейшим злодеем. Взывая к Господу о пощаде, Он требует невозможного от Небесного правосудия; вот почему молитва Его не может быть услышана, страдания Его не могут быть облегчены.

За меня грешного, на моем месте предстоит Он; вместо меня несет страшное осуждение. Иначе должен был бы я взывать из вечного пламени ада: «Господи, возьми от меня эту чашу!» — и никогда не был бы услышан! «Помоги мне, Господи, избавь меня от мучений!» — но помощи не было бы. «Я стражду и томлюсь; сжалься надо мною, Боже мой!» — Но не было бы сожаления к моим мукам. Потому и не должна быть услышана Твоя молитва в эту скорбную минуту, Господи, чтобы я был услышан, когда воззову к Отцу Небесному. Теперь уже не должен я молиться: «Услышь меня, Боже, если возможно, если же нет, то пусть не будет услышана молитва моя». Теперь я приближаюсь к Господу с правом родного сына к отцу, потому что Спаситель завещал всем нам: «Истинно, истинно говорю вам: о чем ни попросите Отца во имя Мое, даст вам. Доныне вы ничего не просили во имя Мое; просите и получите, да будет радость ваша совершенна». (Ин.16:23-21). «Все, что ни попросите в молитве с верою, получите». (Мф.21:22.)

И так я могу молиться, могу молиться обо всем, молиться непрестанно, без опасения, без страха перед Всевышним. Зная, что Сын Божий не был услышан в эту страшную ночь, когда молился и в сильной тоске взывал к Отцу Своему, я опираюсь на то право, которое Он приобрел и оставил мне в наследие и верую, что моя молитва дойдет до Бога, что я буду услышан. Его заслуга, Его Святое имя стали моею защитою и я, грешный, недостойный стал, по Его милосердию, причастником вечных небесных радостей. С упованием на это спасительное имя приближаюсь я к Богу. И если бы Ангел спросил меня: «Откуда ты, нечестивый? Можешь ли ты, грешный, отверженный подойти к престолу Божию, перед которым Серафимы закрывают лица свои?» — Я бы смело ответил ему: «Ангел Божий! Я действительно грешный, порочный и недостойный, но у меня есть Искупитель, который, с сильным воплем и со слезами принес молитвы и моления ради спасения моего. Он-то и заповедал мне молиться во имя Его, Он-то и обещал исполнить молитву. Я нечестивый и недостойный прихожу не с собственными заслугами, но с надеждою на Того, Кому дана власть на Небесах и на земле, а потому и дерзаю приблизиться к престолу Божию, — с упованием на заслугу Христа, но с глубоким смирением. Если Царь царствующих и Господь Господствующих лежит во прахе, то где же мне, недостойному, найти место приличное для преклонения колен моих?.. Сладостное, святое слово покорности и смирения: «Не так как я хочу, но как Ты!» должно оканчивать все мои молитвы; и это должно быть величайшим благом и утешением моим. Действительно, что может быть для меня спасительнее воли Твоей, Отче! В этом настроении часто буду я прибегать к Тебе, не страшась утомить слух Твой, потому что Сам Спаситель отверз его к моей смиренной молитве, исполненной покорности. С доверчивостью и упованием предстану я пред Господом в молитве; у ног Его сложу бремя скорбей и страданий; Ему исповедаю все, что гнетет и томит меня и не отойду до тех пор, пока не облегчится сердце мое, пока не возмогу сказать: «Я видел Господа, я был у Него, Он услышал меня, чадо Свое». Да будут благословенны священные минуты такого настроения, в котором я способен охотно и искренне молиться! Да будут все места моего пребывания способствовать к поддержанию меня в этом настроении; чтобы дом мой, место службы, труда и занятий сделались для меня храмом молитвы, где я постоянно пребуду в готовности служить Господу словом, делом и помышлением, с душою, обращенною к Отцу моему Небесному. Земля наша посвящена повсюду этой цели, потому что на ней преклонил Спаситель колена Свои. Да вознесется же молитва моя к сердцу Божию. Да будут воздыхания мои красноречивым словом к Нему. Если же я не сумею молиться, как должно, то сам Дух Божий да заступить меня своими неизреченными воздыханиями!

Слава Тебе, Господи, слава Тебе! Сладчайший Иисусе! Твоя слезная жертва принята, жалобный вопль Твой достиг до Небес, воздыхания тронули сердце Отца Небесного. Твой Бог — мой Бог, Твой Отец — мой Отец. Ты отверз мне врата Небесные Твоими уязвленными руками; ради Тебя услышит Господь мою молитву. Возрадуйся, душа моя, теперь ты дерзаешь приближаться к Отцу Небесному и возносить к Нему свои молитвы. Я уже более не блудный сын, не имеющий пристанища, где склонить усталую голову; для меня отверсты объятия Отца моего Небесного. Ради Тебя, Спаситель мой, слышит Господь мои воздыхания и помогает мне. О, Господи, чем воздам я Тебе за все, что Ты сделал для меня! Жертвы и всесожжения не благоугодны Тебе; но се́рдца сокрушенного и смиренного не презришь Ты, Боже. Вместо жертвы прими молитвы мои и воздыхания. Душа моя величит, Тебя, Господи, весь день вспоминаю о Твоих благодеяниях, о безмерной любви Твоей ко мне грешному. Сладостны и приятны мне слова Твои, которые я повторяю непрестанно. Подобно Иакову, не отстану oт Тебя, Боже, не отойду от Тебя, пока Ты не благословишь меня. Подобно Марии Магдалине, припаду я к ногам Твоим, орошая их слезами любви и раскаяния. По праву сыновнему обращаться к Отцу, всю жизнь буду я прибегать с молитвою к Тебе, взывая: «Авва, Отче мой!» Милостиво сердце Отца моего ко мне грешному; уповая на Его помощь, я буду начинать каждый день жизни теплою, сыновнею молитвою. Твои отеческие объятия всегда отверсты для меня: каждый вечер буду я покойно отходить ко сну под cению их. Десница Твоя простерта ко мне: невозбранно ухвачусь я за нее с уверенностью, что она будет вести меня по Твоему произволению и буду говорить непрестанно: «Господи, как угодно Тебе, так и устрой и жизнь, и смерть мою». Если же я утомлюсь, развлекусь, ослабею в своем рвении к молитве, то направь мысли мои, Господи, в темную чащу Гефсиманскаго сада и явись душе моей лежащим во прахе и молящимся, дабы рвение и жар мольбы Твоей снова воспламенил мое холодное сердце, чтобы Твоя борьба и стенания подали мне пример мужества и усердия, чтобы я молился из глубины души моей, взывая к Тебе до тех пор, пока Ты со Отцем и Духом Святым не сотворишь обитель Свою во мне на веки! Аминь.

Господи, Боже мой! Дай мне сердце способное принять благодать, изливающуюся в сии дни, посвящаемые воспоминанию страданий Твоих. Удали от меня все то, что может лишить меня Твоей благодати. Дай мне утешиться тою любовию, которая побудила Тебя принести в жертву за меня единороднаго, возлюбленнаго Сына Твоего и в Нем даровать мне все нужное для блага души моей. Боже мой, Боже мой! Не допусти меня забыть, что теперь такое время, когда нужно помышлять о страданиях и смерти моего Спасителя. Дай мне, Господи, при виде этих страданий, отречься от привязанности к мipy, распять плоть мою, убить в себе порочныя желания и стремления и победить мое упорное, грешное сердце. Научи меня следовать Твоему примеру, Господи Иисусе, дабы я, взирая на Тебя, Агнца Божия, добровольно отдавшагося воле Отца Небеснаго, устыдился моего нетерпения в тех легких, временных горестях, которыя Ты посылаешь на меня по Своему благоизволению! Напомни мне, Господи, что теперь то время, когда должно мириться со всеми и неусыпно трудиться в делах братолюбия. Помоги мне, Боже, ради Твоего Святаго имени! Аминь.

По книге «Размышления о страданиях и смерти

Господа нашего Иисуса Христа». С.-Пб. 1881г.

№ 11. «Не я ли, Господи?»

«И когда они ели, Он сказал: истинно говорю вам, один из вас предаст Меня. Они весьма опечалились и начали говорить Ему один за другим: не я ли, Господи»? (Мф.26:21,22)

Глубоко скорбит душа, когда вспомнишь эти жалобные слова превечной любви: «Один из вас предаст Меня!» Господь знает Своего предателя и сносит его взоры, Он не отталкивает его от Себя, не вооружается против него, не плюете па него, не срывает с лица его постыдной маски ложной преданности, не призывает на него кару небесного осуждения и не предает его заслу¬женной погибели! Мы бы конечно не потерпели этого, мы бы призвали огонь с неба, для наказания преступника, а кого опалил бы этот огонь? Тебя, друг мой, и меня давно уже уничтожил бы он, если бы за все грехи против Иисуса Христа грешники наказывались погибелью. Разве не всякий грех равняется предательству? Когда мои грешные желания совращали меня с истинного пути и отвлекали от исполнения святых заповедей, которые я попирал ногами; когда я следовал своим похотям и глух был к внутреннему голосу Духа Святаго; когда за греховные наслаждения я продал Его святую волю; когда я изменял святой правде, ради постыдных выгод; когда я не слушался Божией воли из угождения человеку; когда я вредил ближнему дурным примером своим или совращал непорочного с истинного пути, Боже мой! Везде и всегда был я предателем Господа моего! Кто же никогда, ни в чем не предал Тебя! Премилосердый Господи! Благодарю Тебя, что Ты не осудить пришел, а спасти нас и что Ты являешься не с приговором заслуженного наказания, а с прискорбной жалобой: «Один из вас предаст Меня!»— Между тем, ужас объял учеников. За минуту смотрели они радостно на Своего дорогого, любимого Учителя и вдруг Он говорит им о предательстве, о предательстве Его Самого и объявляет, что предатель Его посреди них. Неужели между ними есть предатель? Но Иисус подтверждает это словами: «Истинно говорю вам!» Никогда ложь не исходила из уст Его, стало быть сомнение невозможно! С минуту сидели ученики молча, в немом изумлении перед Учителем, чувствуя, что они не виноваты в этом преступлении. Тут вдруг их поражает мысль, что Он, перед глазами Которого нет ничего сокрытого, видит сердца их насквозь и что Его предвидение открыло то, что еще и для них самих было тайною; эта ужасная мысль, проникающая, как молния, души учеников, побуждает их спросить: «Не я ли, Господи?» Как прекрасно говорит этот вопрос за сердца ваши, кроткие ученики Господа! Так спрашивает каждый из них, боясь за самого себя, не доверяя себе и зная мрачную глубину своего грешного сердца; так содрогается каждый при мысли, что он может сделаться предателем Иисуса, так хо¬чется каждому услышать, что не на него указывает Христос, и пока каждый не убедится в том, они спрашивают; «Не я ли, Господи?» Мы видим здесь назидательный пример покаяния. На столе приготовлены хлеб и вино для совершения Таинства Причащения и установления Нового Завета между Богом и людьми; вокруг стола ученики, в сердцах которых возбуждены сомнение и страх за собственные грехи. Они приносят искреннее, чистосердечное покаяние и подают нам пример, как должно приступать к Святому Причащению. Содрогнись, душа моя, как содрогнулись ученики Господа, когда ты приступишь к страшному Таинству. Ты знаешь, что тот, кто ест и пьет недостойно, тот сам себе готовит осуждение. Если ты свободен от грубых проявлений греха, то вспомни, что грех живет в сердце твоем, из коего и исходят дурные помышления, убийство, прелюбодеяние, ложь, xyление, сквернословие и другие нечестивые дела, оскверняющие человека. Воздохни к Господу, как мытарь, и скажи так же искренно: «Боже, буди милостив ко мне грешнику!» Молись с Давидом: «Кто может знать, как часто он согрешает? Господи, прости мне тайные мои прегрешения!» Кроме того, не смотри никогда вокруг себя на тех, кого Господь наказывает за грехи, смотри на самого себя; не думай о том или другом, думай лишь о себе и беспрестанно спрашивай: «Не я ли, Господи?»

Господи, всеведущий и милосердый! Как мрачно сердце человека, как глубоки корни зла во всех нас! Увы, все мы уклоняемся от пути Твоего и ни один из нас не может быть безгрешен пред Тобою. Как на поле плевелы портят пшеницу и снова вырастают, не смотря на усилия земледельца уничтожить их, так и грехи губят сердце даже и самых лучших людей! Господи, Ты знаешь самые сокровенные мои прегрешения; знаешь, как я недостоин и слаб! Но Ты не отталкиваешь меня; Ты покрываешь грех мой Твоим Божественным терпением и ждешь, чтобы я, помощью благодати Твоей, победил в себе свои порочные наклонности; желаешь, чтобы я не утаивал, не скрывал их перед Тобою и исповедал их. Как могу я утаить их! Ей, Господи, виновен я пред Тобою, многократно предавал я Тебя; нет ни единой заповеди Твоей, против которой не согрешил бы я, нет ни одного грешного желания, которое бы не возникало в моем порочном сердце. Могу ли я, после сего оправдаться! Если я скрою грехи свои и не покаюсь в них, то совесть обличит меня. Как мучительный яд проникнет в сердце мое грех, который я утаю и не покаюсь в нем, чтобы получить прощение. И потому милосердый мой Господи, я исповедаю пред Тобою, все грехи мои, не скрывая ни одного; каюсь во всем и сознаюсь в своей скупости, любостяжании, зависти, ненависти, гордости, высокомерии, лености, лживости, сластолюбии, непослушании, злобе и хитрости! Со страхом и надеждою молюсь я Тебе. Не отвергни меня! Если я и уподобился Иуде, то прихожу теперь к Тебе, как плачущий Петр, взираю на Тебя с верою, вижу Твои прободенные руки и молюсь Тебе: Умилосердись, умилосердись надо мною, Отче Небесный! Прости и помилуй ради Сына Твоего Иисуса, Ходатая нашего пред лицем Твоим! Аминь.

По кн. «Размышления о страданиях и смерти

Господа нашего Иисуса Христа». С.-Пб. 1881г

№ 12. Христос — Победитель смерти

Воскресением Своим Господь победил двух злейших врагов человеческой жизни и человеческого достоинства: смерть и грех. Сии два врага рода людского родились еще тогда, когда первый человек перестал быть родным Богу, преступив заповедь послушания Творцу своему. В Раю человек не знал ни смерти, ни греха, ни страха, ни стыда. Ибо, прилепившийся к Богу живому, человек не мог знать смерти; и, живущий в совершенном послушании Богу, он не мог знать греха. А где не ведают смерти, не ведают и страха; и где не ведают греха, не ведают и стыда от греха. Как только человек согрешил, нарушив спасительное послушание Богу, страх и стыд вошли в него; он почувствовал себя бесконечно удаленным от Бога и предугадал над собою косу смерти. Поэтому, когда Бог воззвал к Адаму и сказал ему: Адам, где ты? — тот ответил: голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся (Быт.3:10). Доселе глас Божий укреплял, радовал и оживотворял Адама; а ныне, после содеянного греха, тот же самый глас Божий расслабляет, страшит и умерщвляет его. Доселе Адам видел себя облаченным в ангельское одеяние бессмертия; а ныне он узрел себя грехом обнаженным, окраденным, униженным до скота и умаленным до карлика. Один грех с молниеносною скоростью повлек за собою другой, третий, сотый, тысячный. Греховный путь, которым отправился Адам, вел его к земле и в землю. Отсюда и слова Божии: в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься (Быт.3:19), — выражают не только Божий суд, но и уже начавшийся и быстро развивающийся процесс человеческого заземления и распада.

Потомство Адама, поколение за поколением, заземлялось и распадалось, греша со стыдом и умирая со страхом и ужасом. Люди скрывались от Бога между деревьями, между камнями, между золотом и прахом; и чем больше они скрывались, тем больше от истинного Бога удалялись и истинного Бога забывали. Природа, некогда лежавшая у ног человека, постепенно вознеслась над главою его, так что в конце концов совершенно заслонила от него лице Божие и стала для него вместо Бога. И человек начал обожествлять природу, то есть ее слушаться, с нею соотносить свое поведение, ей молиться и ей приносить жертвы. Но обожествленная природа не могла спасти ни себя, ни человека от смерти и тления. Страшный путь, которым шло человечество, был путь греха; и сей окаянный путь безошибочно вел в один только многоскорбный град — град мертвых. Цари людские царствовали над людьми, а грех и смерть царствовали над людьми и над царями. Чем дальше, тем больше росло бремя греха, будто снежный ком, катящийся с горы. Род людской находился в крайнем отчаянии, когда явился небесный Исполин, дабы спасти его.

Исполин Сей был Господь Иисус Христос. Вечно безгрешный и вечно бессмертный, Он посетил гнилое кладбище рода человеческого, повсюду рассыпая цветы бессмертия. От духа уст Его убегал смрад греха, и от Его слов мертвые оживали. Но Он из человеколюбия взял на Себя гору греха человеческого, как из человеколюбия облекся в смертное человеческое тело. Однако грех человеческий был так тяжек и страшен, что под его бременем и Сам Сын Божий пал во гроб. Стократно блажен гроб сей, из коего потекла для рода людского река бессмертной жизни! Чрез гроб сей Исполин нисшел до ада, где разорил престол сатаны и уничтожил гнездо всех злых и коварных заговоров против рода человеческого; из гроба сего Исполин восшел до наивысших Небес, проложив новый путь — ко граду живых. Своею силой Он разорил ад, Своею силой прославил тело Свое и восстал из гроба — Своею собственною силой, нераздельной от силы Отца и Духа Святаго. Смиренно как агнец пошел незлобивый Господь на страдания и смерть, и стойко как Бог перенес Он страдания и победил смерть. Его воскресение есть истинное событие и в то же время пророчество и образ нашего воскресения — ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными (1Кор.15: 52).

Кто-нибудь спросит: «Как же говорят, что воскресший Господь победил смерть, ведь люди все еще умирают?» Всякий, входящий в эту жизнь чрез материнскую утробу, исходит из этой жизни чрез смерть и гроб. Таково правило. Но только для нас, умирающих во Христе, смерть является уже не мрачною бездной, а рождением в новую жизнь и возвращением в отечество свое. Гроб для нас уже не вечная тьма, а лишь врата, у которых ожидают нас светлые Ангелы Божии. Для всех исполненных любви к прекрасному и человеколюбивому Господу гроб стал просто последнею преградой, преступив кою они окажутся в присутствии Божием, — и преградой тонкою как паутина. Потому славный апостол Павел восклицает: для меня жизнь — Христос, и смерть — приобретение (Флп.1:21). Как же Господь не победил смерти, если смерть более и не видна из-за Него? Гроб не глубокая пропасть более, ибо Господь исполнил его Собою; гроб не мрачен более, ибо Господь осветил его; гроб не страшен и не ужасен более, ибо означает не конец жизни, но начало; и гроб не вечное наше отечество более, но лишь врата отечества сего. Различие между смертью до воскресения Христова и смертью после оного подобно различию между страшным пожаром и пламенем свечи. Такою коренною была победа Христова, и так поглощена смерть победою (1Кор.15:54) Его.

Далее кто-нибудь спросит: «Как же говорят, что воскресший Господь победил грех, ведь люди все еще грешат?» Воистину Господь победил грех. Он победил его Своим безгрешным зачатием и рождеством; и победил его Своею чистой и безгрешной жизнью на земле; и победил его, как Праведник страдая на Кресте; и наконец увенчал все те победы Своим преславным воскресением. Он стал лекарством, верным и непогрешимым лекарством от греха. Зараженный грехом может излечиться только Христом. Не желающий грешить может осуществить сие желание свое только с помощью Христовой. Христос есть несравненный и величайший Врач в истории человечества, ибо Он дал людям лекарство от болезни всех болезней, то есть от греха, из коего рождаются все прочие болезни и все прочие страдания человеческие, и душевные, и телесные. Это лекарство — Он Сам, воскресший и живый Господь. Он является единственным и только одним надежным средством от греха. Если люди и поныне грешат и погибают во грехах, сие не означает, будто Христос не победил греха; а означает только то, что данные люди не употребляют единственного Лекарства от своей смертельной болезни; значит, Христос как Лекарство еще недостаточно им ведом; или, если и ведом, они все-таки по каким-либо причинам не принимают Его. зная немощь нашего естества, Господь наш Иисус Христос повелел верным принимать Его как пищу и питие под видимым обликом хлеба и вина. Сие сделал Человеколюбец из безмерной любви к людям, лишь бы только облегчить им доступ к живоносному лекарству от греха и от тления греховного. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем. Как послал Меня живый Отец, и Я живу Отцем, так и ядущий Меня жить будет Мною (Ин.6:56-57). Грешащие питаются грехом, и от греха жизнь в них постепенно исчезает. Ядущие же живаго Господа воистину питаются жизнью, и жизнь в них все более возрастает, а смерть умаляется. А чем более возрастает жизнь, тем отвратительнее становится грех. Пошлая и жалкая сладость греха заменяется в них животворящею и радостною сладостью Христа Победителя.

Блаженны испытавшие и вкусившие эту тайну в своей жизни. Их можно назвать сынами света и чадами благодати. Когда они преставятся от жития сего, они словно выйдут из врачебницы — но уже не как болящие.

А теперь спросим: «Кого воскресший Господь освободил победою Своей над грехом и смертью?» Людей только ли одной национальности? Или одной расы? Или одного сословия? Или одного общественного положения? Никак. Свою победу Он предназначил человеку, вне зависимости от всех различий, которые люди проводят между собою. Он одержал победу на благо и пользу всем сотворенным людям, и Он предложил ее всем сотворенным людям. Тем, кто приимет и усвоит победу сию, Он обещал жизнь вечную и сонаследие в Царствии Небесном. Он никому не навязывает Своей победы, хотя она и столь драгоценна, но оставляет людям свободу: принять ее или не принять. Как в Раю человек сделал свободный выбор, взяв из рук сатаны погибель, смерть и грех, так и сейчас он должен свободно избрать, взять ли ему жизнь и спасение из рук Бога Победителя. Христова победа есть бальзам, бальзам животворный, для всех людей, ибо все стали прокаженными грехом и смертью.

Бальзам сей больных делает здоровыми, а здоровых — еще более здоровыми.

Бальзам сей мертвых животворит, а в живых умножает жизнь.

Бальзам сей умудряет, облагораживает, обо́живает человека, стократно и тысячекратно увеличивает его силы и возносит его достоинство высоко над всею сотворенною природой, даже до возвышенности и велелепия Божиих Ангелов и Архангелов.

О дивный и животворящий Бальзам! Какая рука Тебя не приимет! Какое сердце не изольет Тебя на раны свои! Какие уста возмогут воспеть Тебя! Какое перо опишет Твою чудотворную силу! Кто исчислит доныне исцеленных Тобою больных и воскрешенных мертвецов! Кто имеет достаточно слез, чтобы возблагодарить Тебя!

Так придите все вы, братия, страшащиеся смерти. Приступите ко Христу воскресшему, ко Христу Воскресителю, и Он освободит вас от смерти и страха смертного.

Придите и вы, все живущие под стыдом явных тайных грехов своих, ближе подойдите к Живому Источнику, Который омывает и очищает, Который и чернейший сосуд может сделать белее снега.

Придите вы, все взыскующие здравия, силы, красоты и радости. Се, воскресший Христос есть пребогатый Источник всего того. Он с состраданием и тоскою ждет всех вас, не желая, чтобы кто-нибудь прошел мимо.

Поклонитесь Ему телом и душою. Соединитесь с Ним всем умом своим и всеми помышлениями своими. Обнимите Его всем сердцем своим. Поклоняйтесь не поработителю, но Освободителю; соединяйтесь не с губителем, но со Спасителем; обнимайте не чуждого, но самого близкого Сродника и самого любезного Друга.

Воскресший Господь — чудо чудес; однако именно как чудо чудес Он есть истинная природа ваша, истинная природа человеческая, первозданная, райская природа Адамова. Истинная природа человека и не должна быть в рабстве у окружающей ее бессловесной природы, но призвана властвовать над нею могущественно, всемогуще. И не состоит истинная природа человека в уничижении, в болезни, в смертности и в греховности; но в славе и здравии, в бессмертии и безгрешности.

Воскресший Господь снял завесу с истинного Бога и с истинного человека и явил нам Собою величие и красоту и Одного, и другого. Никто не может познать истинного Бога, кроме как чрез воскресшего Господа Иисуса Христа; и никто не может познать истинного человека, кроме как чрез Него единого.

Христос воскресе, братия!

Воскресением Своим Христос победил грех и смерть, сокрушил мрачное царство сатаны, освободил порабощенный род человеческий и снял печать с величайших тайн Бога и человека. Ему подобает честь и слава, со Отцем и Святым Духом — Троице Единосущной и Нераздельной, ныне и присно, во все времена и во веки веков. Аминь.

Свт. Николай Сербский.

№ 13. Праздник радостных обетований

(Поучение на Вознесение Господа и Спаса нашего Иисуса Христа).

Не знаю, как назвать нынешний праздник Вознесения Господня: радостным ли праздником, или плачевным? Назвал бы его радостным праздником, но вот я вижу святых апостолов плачущими и сетующими. Назвал бы я его праздником печальным, но вижу тех же апостолов радующимися, о чем свидетельствует нынешний тропарь, говоря: «Вознеслся еси во славе, Христе Боже наш, радость сотворивый учеником, обетованием Святого Духа».

Назвал бы я этот праздник радостным, но какая может быть для детей радость в том, что их оставляет отец; какая утеха и овцам, когда уходит от них пастырь; в чем может быть веселие и невесты — Церкви, когда Жених ее, Христос, отлучается от нее, хотя и не навсегда, ибо говорит: «Аз есмь с вами во вся дни до скончания века» (Мф.28:20), но все же после этого Он будет уже невидимым: плотские очи уже не увидят Его, но только умные очи? Назвал бы я его печальным праздником, но вот я вижу Господа моего светлым, радостным, идущим с веселием, к Отцу, вижу и все горние силы неизреченно ликующими. Слышу я еще и Церковь, призывающую к веселию всех живущих на земле и говорящую: «Вси языцы восплещите руками, яко взыде Христос, идеже бе первее». Поистине, это радость совершенная, это цельная радость для горних сил; нам же, земным, это — радость с плачем, веселие со слезами, утешение с сетованием.

Поищем же мы сами, возлюбленные какого-либо утешения во Святом Писании, и рассмотрим некоторые радостные причины, из-за которых Господь наш вознесся от нас на Небо.

Господь наш вознесся от нас на Небо не для того, чтобы Своим отшествием опечалить нас, но для того, чтобы нам устроить полезнейшее. Ведь вся Его жизнь, все деяния Его были устроены на нашу пользу; значит, и вознесение Его совершилось для нашего блага. Ибо сказал ученикам Своим: «Уне (лучше) есть вам, да Аз иду: аще бо не иду Аз, Утешитель не приидет к вам; аще ли же иду, послю Его к вам» (Ин.16:7). Он этим сказал как бы следующее: «Внимайте разумно, о, любезные ученики Мои! Каждому из вас предстоит особый путь для того, чтобы выйти на проповедь слова Божия всему мiру, а в мiру «скорбь имети будете, восплачетеся и возрыдаете вы, а мiр возрадуется, вы же скорбни будете» (Ин.16:20); в той скорби, в тех печалях и рыданиях вам надо будет, чтобы кто-нибудь утешил, укрепил и подтвердил вас; и вот Я иду к Отцу и пош¬лю вам Утешителя, Духа Святого, от Отца исходящего, чтобы Он утешил вас во всех ваших скорбях и печалях. Посему-то для вас и лучше, чтобы Я ушел. Поведут тебя, Петр, аможе не хощеши, посадят тебя в темницу и четырем четверицам воинов поручат стеречь тебя, а в Риме уже и дерево для креста Твоего готово. И ты, Иаков, первый увидишь над выей твоей меч за имя Мое. Тебя, Иоанн, сошлют во изгнание, в дальние страны, на остров Патмос. Тебя. Андрей, ждет крест в Ахаии, а тебя, Филипп, в Иераполе; тебе же, Варфоломей, суждено быть распятым в Армении, где и кожу сдерут с тебя. Фоме суждено в Индии быть исколотым копь¬ями. Матфея ждет с муками Эфиопия, а других — иные страны: каждому готова своя чаша страданий. Во всех этих страданиях и горестях вам необходима некая отрада, услаждение и утешение. Итак, Я пойду к Отцу и пошлю вам Утешителя, Духа Святого, Который, присутствуя с вами, сделает вас безбоязненными и радостно терпящими всякие мучения и даже смерть. Посему «уне есть вам, да Аз иду». После вас многие другие подобно вам должны будут претерпеть многоразличные муки и смерть за имя Мое: будут побиваемы камнями, посекаемы мечом, ожигаемы огнем, бросаемы зверям на съедение и раздробляемы на части. Иные же не без мук окажутся добровольными мучениками за имя Мое из любви ко Мне, презирая мiр и все сладости его, отвергшись от себя и умерщвляя тело свое со страстями и похотями: одни пойдут в пустыни, другие в затворы монастырские — для страданий и подвигов; эти тоже все будут нуждаться в Божественной помощи и утешении. Итак, пойду ко Отцу и пошлю им Утешителя, ибо без этого Он не придет; а посему «уне есть, да Аз иду». «Мнози верующии» в Мя и «хотящии благочестно жити гоними будут» (2 Тим. 3: 12); многие неповинные люди будут страдать; многие праведники будут терпеть напасти и озлобления; многие рабы Мои подвергнутся ужасным бедствиям: голоду, жажде, стуже, наготе, узам, темницам, ранам и смерти; всех их нужно будет утешить в их гонениях, страданиях, озлоблениях и бедствиях. Итак, Я пойду к Отцу и пошлю им Утешителя от Отца. «Аще бо не иду, Утешитель не приидет; сего ради уне есть, да Аз иду».

О, сколь благословенна причина вознесения Господнего от нас на Небо: причина радостотворная, обнадеживающая нас радостным упованием, извещающая о пришествии к нам Утешителя. Гряди же, Господи, гряди и пошли нам Утешителя!

Господь наш вознесся от нас на Небо для того, чтобы призирать на нас с высоты, как отец на чад, как пастырь на овец, как орел на птенцов, как воевода на воинов своих, — чтобы всякого видать, чтобы знать нужду и требование каждого, и чтобы каждому подать помощь. Как какой-либо царь, собрав множество воинов своих на рать и желая видеть все полки свои, восходит на высокое место, на гору или какое-либо здание, чтобы с высоты все увидеть и устроить; так и Господь наш, Царь царей, собирает воинствующую на земле Церковь, в которой сколько чинов, столько и полков, и вознесся в горние Небеса, чтобы с высоты видеть подвиги каждого. Хорошо подвизающимся Он сплетает венцы, изнемогающим простирает руку Своей помощи, падающих поднимает и соделывает их более сильными для борьбы с супостатом, а гонящим нас творит препятствия. Подвизается, например, в страдальческом подвиге святый первомученик Стефан, побиваемый камнями иудеями, а Господь наш с высоты славы Своей, отверзши небо, смотрит на него, так что страдалец взывает: «Вижду небеса отверста и Сына Человеча, одесную стояща Бога» (Деян.7:56).

Вот и Савл, дыша угрозой и убийством, спешит в Дамаск, чтобы преследовать Церковь Божию, а Господь, видя сие с высоты Небесной, полагает ему препятствие, озарив его светом небесным, ослепив его плотские очи и устрашив гласом: «Савле, Савле, что Мя гониши?!» (Деян.9:4).

Вознесся от нас Господь наш на Небо для того, чтобы подобно солнцу сиять на всех нас Своею благодатию с высоты Небесной. Когда солнце после захода своего где-то медлит, то вся поднебесная покрывается тьмою; когда же взойдет и начнет возноситься в высь, тогда темнота ночная убегает прочь со всей поднебесной, а лучи солнечные освещают всю вселенную. Пока и мысленное наше солнце Христос пребывал, как на западе, на земле в неявлении Себя людям и потемнен был вольным страданием, до тех пор по всей земле была тьма незнания Бога. Когда же Он, восставши от запада гробного, взошел на Небо, тотчас «молния Его осветиша вселенную», тотчас «от восток солнца до запад славно сотворися имя Его» (Пс.112:3;76:19), и «познанием Бога вселенная просветися» (Авв.2:14).

«Солнце с небесе сияет на благия и злыя» (Мф.5:45). Подобно сему и Господь наш взошел на Небеса, дабы с высоты небесной призирать на праведных и грешников: «Праведныя любяй и грешныя милуяй». Солнце с небес своими лучами растаивает зиму и лед, согревает землю и делает ее плодоносною; подобно сему и Господь наш взошел на Небо, чтобы оттуда лучами благодати Своей растопить лед замерзших душ наших, согреть сердца наши и сделать их плодоносными, подобно земле, чтобы мы оказались пред Ним не бесплодными, но произрастили бы в себе духовные плоды.

Вознесся Господь от нас на Небо для того, чтобы устроить нам путь на Небо и быть нашим путеводителем в горние страны. До вознесения Господня никто не мог взойти на Небо, хотя бы он был и праведным, и святым. Угоден Богу был Ной; праведны были Авраам, Исаак, Иаков, непорочен и целомудрен был Иосиф Прекрасный и Моисей, проведший израиля чрез Чермное море по суху; свят был и Иисус Навин, удержавший солнце от движения; не несвятыми были и прочие угодники Божии в Ветхом Завете, как, например, Даниил, муж духовных желаний, заградивший уста львов, три отрока, угасившие молитвою пещь вавилонскую, и прочие великие пророки; однако же никто из них до Христа не мог взойти на Небо и никто даже не слышал, есть ли, или будет ли для людей путь к Небесам. Когда же Господь наш, облекшийся в человеческое естество, взошел на Небо, тотчас явил для всего рода человеческого путь к Небесам. По нему пошли вслед за Христом изведенные из ада души святых праотцев и пророков; им взошли апостолы, святители, мученики и исповедники; им и ныне восходят достойные и праведные люди, следующие по стопам Христовым; для всех ныне известен путь к Небесам, о котором прежде и не слышно было, только, о, люди, не ленитесь восходить им.

Вознесся Господь наш от нас на Небо для того, чтобы открыть нам двери небесные и чтобы мы невозбранно входили в Небо. Праотец наш Адам затворил дверь райскую для всего рода человеческого, сделал ее непроходимой для всех земнородных, и херувим с пламенным оружием стал у дверей райских; затворил Адам рай и путь к жизни, а отверз только входы к смерти и аду. Господь же наш сделал противоположное: затворил входы к смерти и аду, а отверз рай: сначала разбойнику, которому сказал: «Днесь со Мною будеши в раи» (Лк.23:43), а потом и всем по Своем вознесении отверз самое Небо.

Обратим внимание на то, почему Ангелы, предшествующие Господу, не говорят горним Ангелам: «Отверзите врата князи ваша», но говорят: «Возмите врата князи ваша», то есть, совсем прочь отставьте, совсем сломайте: «Возмите». Разве недостаточно было для вшествия Господня открыть врата, а непременно нужно было совсем прочь выломать их, отставить и взять прочь? Святый Иоанн Златоуст, размышляя о причине сего, говорит так: «Ангелы видели, что Небеса никогда уже не будут затворенными и что не нужны уже будут врата для Небесного Града; посему-то они и не говорят: «Отверзите врата», но: «Возмите» Теперь для нас ясно, почему Господь наш не носит ключей царства и жизни, но отдал их Петру и прочим апостолам, как бы говоря: «Мне они не нужны; носите их вы и уже без труда отверзайте отверстое, отверзайте незатворенное, отмыкайте незаключенное; если только кто сам своей волей заградил себе небесный вход, тому вы можете помочь сими ключами, следующим же за Мной свободен вход и без ключа, ибо врата для них не закрыты и, как взятые прочь, де могут затвориться».

О, как радостна сия причина вознесения Господня! Он вознесся на Небо для того, чтобы широко раскрыть для нас двери небесные, отставить их прочь для нашего невозбранного вхождения на небо. Отверзи же нам, Господи, отверзи двери милосердия Твоего!

Вознесся Господь наш от нас на Небо, чтобы ходатайствовать о нас пред Богом Отцем.

Итак, не будем страшиться и мы, грешные люди, не будем отчаиваться о нашем спасении, но будем благонадежны, ибо имеем доброго заступника пред Богом Отцом — Христа Спасителя нашего, который и ходатайствует о нас, показывая Ему принятые за нас раны; лишь бы только мы не поленились воссылать вместе с Ним теплые молитвы к Отцу, чтобы Господь и Бог Христос ходатайствовал пред Отцем, показывая Ему раны Свои и умилостивляя ими, как молитвенными устами.

Вознесся Господь наш от нас на Небо для того, чтобы на Небесах приготовить нам место, где мы могли бы жить вечно и соцарствовать с Ним, Господом нашим. Он Сам говорит: «Иду уготовати место вам. Аще пойду, уготовлю место вам, паки прииду и пойму вы к Себе, да идеже Аз есмь, и вы будете» (Ин.14:2,3).

Господи! Где же нам, грешным, Ты приготовил место? Будет ли для нас на небе хотя малое местечко? Но вот Господь наш, со светлым и милосердным лицом обратившись к нам, говорит: «Не приидох призвати праведныя, но грешныя»; только покайтесь, и тогда вы сподобитесь равной чести со святыми и праведными. Там будет и ваше место; только поплачьте о грехах ваших горько, как Петр, припадите к ногам Моим с покаянием, как блудница, обратитесь ко Мне, как блудный сын, смиритесь, как мытарь, сораспнитесь со Мною, как благоразумный разбойник: только покайтесь, и вы спасетесь. Место для вас у Меня уже готово на Небесах; не будет тесно, и вы вместитесь в лоно Моего милосердия.

О, Божественный, о, любезный, о, сладчайший Иисусе! Ты нам, грешным, Господи, неложно обещаешь Царствие Твое, лишь бы только мы покаялись!

Вознесся Господь наш на Небо, дабы и нас привлечь туда с Собою. «Аз, — говорит Он, — егда вознесен буду, вся привлеку к Себе». Мы же прежде всего направим наш ум и сердце так, чтобы помышлять о горнем и искать вышних, где у Бога нашего сокрыта и жизнь наша: Он есть сокровище наше; да будет же там и сердце наше.

По кн. «Проповеди и поучения святителя Димитрия Ростовского».

№ 15. Духовное Небо России

(Слово в Неделю всех святых в земле Российской просиявших.)

Сегодня праздник Всех святых в земле Российской просиявших – всех святых, которых возрастила Русская Церковь, Русская земля. Ныне праздник духовного неба над Россией. То небо широко простирается, начиная от святого князя Владимира и блаженной княгини Ольги. Они были как бы корни всех святых в земле Российской просиявших. Возрос великий сонм, великое древо святости. Правда, еще и до Великого князя Владимира были святые, праведные, просиявшие там, где ныне земля Русская. Те части, которые ныне составляют пределы России ещё прежде того как они вошли в состав земли Российской просияли святыми угодниками Божиими.

Херсонес хвалится семью епископами еще в первые времена посещавшими тот край, так же впоследствии Кирилл и Мефодий проповедовали там. В Херсонесе крестился великий князь Владимир и вместе с мощами древнего священномученика Климента Римского он принес веру Православную в Киев, положил там начало возрастания Церкви Русской. Ныне мы и празднуем всех тех угодников Божиих – преподобных Антония и Феодосия и прочих многих чудотворцев Печерских, всех преподобных в земле Российской просиявших, тех святителей, которые утверждали православие, стяжали христианство земле Русской, которые утверждали в народе веру и благочестие, тех святых, которые притворились безумными, а в действительности были мудры и своими кажущимися смешными поступками сами смиряли свою гордость, учили детей преклоняться перед святостью и следовать Евангелию. Прославляем многих угодников Божиих, которые в разных концах просияли в земле Российской; тех страстотерпцев, которые терпеливо перенесли ниспосланные им страдания и, наконец, тех мучеников, которые в малом чине просияли в древности, но сейчас обильно кровью своей полили все клочки земли Русской. Земля освятилась их кровью, воздух освятился от восхождения их душ. Небо над Русью освятилось тем ликом святых угодников Божиих, которые сияют над ней. Бесчисленное их множество.

Святость укоренялась и возрастала в России, от одних святых духовно происходили другие, как между собой они были связаны и все то представляет действительно златую цепь святости земли Русской. Мы видим дивных святителей, которые укрепляли идею Русскую своим пастырским деланием. Мы видим, как Русская земля славилась не только подвигами царей, бояр, воинов, но и как ее части с возрастом духовно связывались между собой этой святостью. Вот почему и называлась Русь Святой Русью — не потому что не было грехов, не было беззакония, — нет, всегда где только есть люди, были и будут грехи и беззакония.

С грехопадения наших прародителей в мiр вошло зло, но всякое зло никогда не представлялось идеалом и даже терпимым земле Русской. Было зло, но после того каялись. Каялись даже разбойники; те, которые заканчивали жизнь на плахе, и то в большинстве своем вспоминали перед смертью Господа Иисуса Христа, кланялись народу, прося прощение в тех преступлениях, которыми они вносили соблазн и просили молиться за упокой их душ. Так было в древности, так было в русской истории, ту святость и сейчас еще хранит земля Русская. И хвалим всех святых, которые подвигами всей жизнью земле Русской показывали пример той святости. Вот великий князь Владимир и блаженная княгиня Ольга — то история князей, просиявших как угодники Божий. Почему они святые? Потому, что хотя они исстари имели в руках своих власть, имели в руках своих большие богатства, они не пленялись богатством, не были им порабощены. То богатство и та власть служили или для того, чтобы делать добро, или для того, чтобы другим людям дать возможность жить по заповедям Божиим. А другие угодники Божии уходили в пещеры, удалялись в дремучие леса, пустыни, однако там они делались магнитами, которые духовно привлекали искавших укрепление душ своих. И те преподобные, которые уходили и старались быть неизвестными, — их неизвестность становилась известной и к ним устремлялись люди. Они сияют нам из глубины веков в наши времена. Господь прославил их дела, прославил их мощи святые чудесами и поныне они являются проповедниками во славу Божию. Преподобный Сергий – сколько лет он прожил один в дремучем лесу, где не было никого кроме зверей. По сей день св. Троице-Сергиева лавра привлекает верующих со всех концов не только Руси, но можно сказать, со всех концов и пределов вселенной. И ничем другим она не славится, как подвигом преподобного Сергия и святых, которые его учением спасались. И ныне она является как бы сердцем земли Русской, вместе с первопрестольным нашим градом Москвой, которая не только сияет богатством и древними постройками, но святостью тех святых, которые там подвизались и чьи мощи там почивают.

Мы прославляем всех тех, которые в разных концах земли Русской утверждали христианство, проповедовали тем, которые еще христианства не знали. Русь объединяла всех в единственном крове, не столько единством границы, сколько духовным призывом к святости святых в земле Российской просиявших. Многие имена вошли в состав русского народа. И хотя в основе русского народа — народ славянский, в нем есть множество разных имен, но никто не считался чужим, как только принимал Православную христианскую веру. Православная вера спасла Русь. Православная вера ее освятила. Православная вера ее укрепила. И в тяжкие времена татарского ига чем спасались русские люди? Только верой в Бога и тогда, в те тяжкие времена, наибольше строилось храмов, наибольше основалось монастырей. И в те тяжкие времена русские люди всегда особенно призывали Бога и тогда духовно воскресала Русь.

И вне пределов России были святые, принадлежавшие к русскому народу, на Руси воссиявшие и просиявшие в иных местах. Вот в Греции, один из славных угодников Божиих — кто? Иоанн Русский, который был пленником во времена Петра Великого, жил тогда среди турок и так был тверд в христианской вере, что перед ним склонились мусульмане, видя праведную жизнь. Пытались его обратить в мусульманство, но он остался тверд — не стали они дальше настаивать и только удивлялись, видя праведную жизнь того русского человека, который среди них находится прежде как раб и в то же время духовно царствует над ними. И когда греки должны были покинуть Малую Азию, они принесли его мощи в церковь на острове Евбея, недалеко от Афин. И теперь она является местом, куда стекаются паломники.

За пределами Руси подвизался и Паисий Величковский, сделался духовным отцом многих праведников, которые были духовными водителями на Руси в последнее время. Всех их празднуем вместе. Как разнообразны их жития! Одни князья, другие простолюдины. Одни же занимают высокое положение, другие скитаются по улицам, полуодетые — и в то же время к их голосу прислушиваются цари!..

До последнего времени были праведники земли Русской. Многие из них прославлены, известны всему миру, многие из них доселе неизвестны и просияют, если Богу угодно, тогда, когда настанет для этого время. Святитель Гермоген, к примеру, после своего подвига триста лет почивал непрославленный. Бог так устраивает, чтобы мы на разные примеры взирали, не только прославляли нынешний день, а потом выйдя из храма принимались за другие дела и забывали о них. Нет, надо чтобы святые были нашими великими руководителями, чтобы мы всегда имели их перед своими глазами.

Повторяю, что были всегда грехи и беззакония в России. Были они от самых первых времен, как вообще грех наполнил землю, от того часа, когда прародители наши согрешили в Paю. Но грех не должен оставаться грехом и, если кто кается, то из преступника святым делается. Как была грешна Мария Египетская, другие были разбойники, а потом стали преподобными. Помолимся ныне, чтобы Господь дух их послал в сердца наши. Чтобы мы, следуя их примеру, помнили, что не напрасно мы носим имя сынов России. Потому, что если какая страна чем хвалится, то Русская земля хвалится именно святостью. «Прекрасная Франция», говорят. Разным странам прилагаются разные названия — что какой народ удивил. Но Русская земля паче называется «Святой Русью». Только к одной другой земле приложено это название — к Святой Земле, в которой просиял Господь наш. Никто из других стран, никто из других народов не принимает этого звания. Почему? Потому что самое важное для нас, самое драгоценное, самое великое — это святость. Это идеал, это предел стремления русского народа. Мы забываем обращаться к духовному Небу, но я надеюсь мы не навсегда забыли. Как спутники, идя по пустыне ночью, взирают на небо и по звездам находят свой путь – так и мы должны взирать на наше русское небо, чтобы Господь указал нам путь. И воскреснет Русь во всей своей славе и величии.

(Свт. Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский.)

№ 16. Об апостольском звании

Грядита ко Мне, и сотворю вы ловца человеком.

(Мф.4:19)

Божественный Учитель, сошедший с Небес, открыл наконец, в прибрежных странах Галилеи, великое училище небесной мудрости на земле. Здесь впервые начал говорить Богочеловек — Слово, ниспосланное от Небесного Отца к людям, великий Посланник начал первую проповедь покаяния и Небесного царствия. Отыде Иисус в Галилею и оттоле начат проповедати и глаголати: покайтеся, приближися бo Царство Небесное (Mф.4:12-17). Это и есть тот великий свет, который, по пророчеству Исаии должен был воссиять народу, сидящему во тьме и сени смертной, то есть спасительное сияние Евангелия, которое должно было просветить и новою благодатью возродить к жизни простых людей, живших в Галилее Иудейской, вместе с помраченными и закосневшими в нечестии язычниками. Первыми учениками, приглашенными к этому новому учению, были треблаженные Симон Петр, Андрей, брать его, Иаков и Иоанн, сыны Зеведеовы, люди простые по духу, бедные по состоянию, рыбаки по занятию: грядита по Мне, и сотворю вы ловца человеком. Такими орудиями воспользовалась воплощенная Божественная Мудрость, — немудрыми, немощными, презираемыми, чтобы упразднить, как говорит ап. Павел, мудрость, благородство и силу мipa, дабы таким образом обнаружилось, что учение Христово, которое принял мiр, было делом силы не человеческой, а Божией. Что же сделали эти добрые рыбари? — Оставив в тот же час сети и корабль, следовательно, все свое убогое имущество, и даже самого отца, они приняли призвание без колебания и пошли за Призвавшим. О́́́на же абие оставльша корабль и отца своего, по Нем идоста. Таковы должны быть истинные ученики Христовы, — совершенно посвятившие себя Хриcтy; отделившиеся и отрешившиеся от всякой мiрской вещи. И так как наша Святая Церковь богодухновенно посвятила памяти Святых Апостолов эти дни, повелевая нам освящать их постом, я признаю благовременным говорить сегодня о преимуществе и достоинстве апостольского звания.

«Апостол», по общему смыслу слова, значит «посланник»; таковы все вообще царские послы, назначенные на какую-нибудь высокую службу; они, представляя собою лицо царя, от которого посылаются, имеют два особенных преимущества — в слове и в деле. Именно, что бы они ни сказали, что бы ни сделали, все это считается как бы словом и делом самого царя, пославшего их. Представителями Богочеловека Слова, посланными во весь мiр для проповеди о всемiрном спасении и Небесном Царстве, были ученики Христа, названные Им Апостолами. Избра от них дванадесять, ихже и Апостолы нарече (Лк.6:13), посла их проповедати царстие Божие (Лк.8:2): шедше в мiр весь, проповедите Евангелие всей твари (Мк.16:15).

Но и самый образ послания чудесен: якоже, говорит Он, посла Мя Отец, и Аз посылаю вы (Ин.20:21). Это значит: как Апостолом Предвечного Отца был Сын, ниспосланный на землю, чтобы выполнить великое дело Божественного домостроительства, в силу чего Он и получил от Отца всю власть над Небесным и земным: вся Мне предана суть Отцем Моим (Mф.11:27), дадеся Ми всяка власть на Небеси и на земли (Мф.28:18), — так Апостолами воплотившегося Сына были Его ученики, имеющие всю власть от Сына. Таким образом, подобно тому, как Сын, будучи Посланником Отца, представлял лице Отца, так что принимавши Сына принимал Самого Отца: иже приемлет Мене, приемлет Пославшаго Мя (Mф.10:40): так и ученики, как Апостолы Сына, представляли лице Сына; поэтому, кто принимал учеников, принимал Самого Учителя. Поэтому все тайны, какие услышал Сын, Посланный от Отца, узнали и ученики, посланные Сыном. Вся, яже слышах от Отца Моего, сказах вам (Ин.15:15).

Итак, Сын есть Посланник и Таинник Отца, а ученики —посланники и таинники Сына; поэтому они и получили те два особенные преимущества в слове и в деле. В слове: все, что они ни скажут, должно быть принимаемо на веру, как сказанное Самим Богом; в деле: все, что бы они ни установили, должно быть сохранено, как бы совершенное Самим Богом. Только Богу свойственны полнота истины и непогрешимость: равным образом эту полноту истины и непогрешимость имеют Апостолы, так как их слова не суть слова человеческие, а Божии, и их устами, как через богодухновенное орудие, глаголал Дух Святый, Который есть Дух истины. Далее, как ни человек, ни Ангел, но только Сын Божий имеет собственно духовную власть и один держит ключи, чтобы отверзать двери Небесного Царства, точно так же всю эту власть и эти ключи Апостолы получили от Сына, когда Он сказал им: елика аще свяжете на земли, будут связана на Небеси; и елика аще разрешите на земли, будут разрешена на Небесех (Mф.8:18).

Ни одного такого преимущества не получили пророки. Они, действительно, получили дар Святаго Духа, но только отчасти, именно дар пророчества, чтобы предрекать о будущем, но на Апостолов Всесвятый Дух излил все богатство божественных даров Своих, когда сошел в виде огненных языков. Пророки видели образы будущих вещей в зерцале и гадании, тогда как Апостолы видели собственными очами. Тогда Бог, как Судия, являл мipy только Божественное Свое правосудие, и бич, и железный жезл этого Божественного правосудия отдал в руки пророков, чтобы обличениями и устрашениями они поражали необузданный человеческий грех. Но они не имели власти простить на земле ни одного греха, ни одного человека не могли они ввести в Царство Небесное, которое заключило грехопадение Адама. Когда же пришло исполнение времени, и Бог, как Отец, явил Божественное Свое благоутробие и ниспослал Сына Своего Спасителя мipy, Он предал всю сокровищницу Своего Божественного благоутробия в руки Апостолов, сделав их управителями Своей Божественной благодати и ключарями Небесного Царства. Поэтому они отверзли здесь на земле двери всемiрного спасения и восход на Небеса к вечному блаженству. Таким образом, Пророки были вестниками древнего Закона, Апостолы — вестниками Евангелия новой Благодати. И насколько Евангелие превосходит древний Закон, настолько звание Апостола превосходит звание Пророка. Отсюда мы можем заключить, что «Апостол» по званию значить: человек, представляющий лице Сына Божия, десница и уста Бога, человек, который в устах имеет слово Божие, и носит в деснице ключи всей духовной власти.

Таких служителей и помощников воплощенного Бога Слова, было выбрано двенадцать. Двенадцатичисленный лик Апостолов Дух Святый предуказал в Божественном Писании, во многих образах. Патриархов, сыновей Иакова, было двенадцать, которые, как двенадцать богонасажденных деревьев, произрастили многочисленные ветви, народ Израильский, плод божественного обетования. Это — прообраз двенадцати Апостолов, которые посредством Евангельской проповеди породили особенный народ, нового Израиля, бесчисленных чад Церкви. Двенадцать было старейшин Еврейских, которые под начальством первого судии, Моисея, судили весь народ; это прообраз двенадцати Апостолов, которые, под начальством верховного Судии живых и мертвых, по вдохновению Святаго Духа, судили здесь на земле, всю православную Церковь, а там, в пакибытии, воссядут на двенадцати престолах, судя двенадцать колен Израильских. Двенадцать соглядатаев, посланных Моисеем в землю обетованную, суть прообраз двенадцати Апостолов, посланных Xpистом в звании Епископов вселенской Церкви, которая есть земля благословения и благодати. Двенадцать было источников воды, из которых Израильский народ утолял жажду в пустыне; это прообраз двенадцати Апостолов, напоивших лице земли текущими в вечную жизнь струями Божественного учения. Двенадцать было волов, поддерживавших в храме Соломоновом медное море; это образ двенадцати Апостолов, которые как мысленные волы, плугом креста возделавши Церковь, были сами закланы затем на жертвеннике мученичества, как духовные всесожжения. Двенадцать звезд окружали главу жены, которую Иоанн видел в откровении облеченною в солнце и с луною под ногами; они служат прообразом двенадцати Апостолов, которые как двенадцать звезд сияют в венце таинственной невесты Христовой, облеченной в свет Евангельской истины и попирающей сень синагоги. Было двенадцать драгоценных камней, которые видел тот же Богослов и на которых был основан Небесный Иерусалим; это — самый наглядный образ двенадцати Апостолов, на которых, всех вообще, Христос основал Свою святую Церковь. И стена града имеяше оснований дванадесять, и на них имена дванадесять Апостолов Агнчих (Откр.21:14).

Вот великое, высокое, спасительное звание святых Апостолов. Наша святая Церковь прилично чтит их особенною честью, ибо они были Богомужного Слова богодухновенными устами, божественного домостроительства богозванными сотрудниками, всемiрного спасения духоносными вестниками, Церкви непоколебимыми столпами, верными домоправителями новой Благодати, всеблаженными ключарями Небеснаго Царства.

Свт. Илия Минятий.

№ 17. «Поражается тело, чтобы спаслась душа»

Есть же во Иерусалимех Овчая купель, яже глаголется еврейски Вифесда, пять притвор имущи.

В тех слежаше множество болящих, слепых, хромых, сухих, чающих движения воды.

Ангел бо Господень на всяко лето схождаше в купель и возмущаше воду: и иже первее влазяше по возмущении воды, здрав бываше, яцем же недугом одержим бываше.

Бе же ту некий человек, тридесять и осемь лет имый в недузе своем…

(Ин.5:2-5).

Евангельское чтение дает нам возможность именно сегодня подумать о том, есть ли какой-нибудь смысл в человеческих болезнях. Может быть, это просто неудачное стечение физических или генетических обстоятельств, следствие житейских неудач? Или, может быть, болезнь — это бессмыслица? Ведь болезнь вырывает человека из повседневной жизни, ограничивает его возможности. Какая польза может быть в обездвиженных людях? Какая польза может быть от всего того, что обрушилось непонятно почему именно на их голову?

У святого Василия Великого мы находим замечательные слова: «Поражается тело, чтобы спасалась душа». Это и есть ответ всем тем, кто не видит смысла в болезнях и в скорбях, кто считает это случайностью, недоразумением или просто следствием недостаточного развития медицинской науки, которая в представлении таких людей будет когда-нибудь лечить человека от любых болезней.

Но уже сегодня наиболее проницательные научные умы, в том числе в сфере медицины, сомневаются в такой перспективе, потому что стремительное научно-техническое развитие сопровождается появлением новых страшных болезней, о которых еще вчера никто не мог помыслить, и те силы, что заложены в человеческий организм, которые мы привыкли называть иммунитетом, перестают работать. То, что происходит с человеком, дает основание полагать, что, несмотря на замечательные успехи в развитии медицинской науки, которая действительно помогает жить дольше и быть здоровее, болезнь никогда не уйдет из человеческой жизни. И объяснить это можно только тем, что болезнь является неким фактором, содействующим духовному росту человека. «Поражается тело, и спасается душа».

А почему так? А потому что в болезни человек осознает свою ограниченность. В болезни человек нуждается в помощи, как расслабленный, который не мог сам сойти в воды Овчей купели. Кто-то должен был ему помочь, а значит, расслабленный жил, сознавая свою абсолютную ограниченность.

Что происходит с человеком, его сознанием, его психологией в этих условиях? Возможен путь полного отчаяния: я ограничен, я ничего не могу, я не вижу, или не слышу, или не могу двигаться, или давление поднимается так, что работать не могу, или теряю присутствие духа от нервной реакции на окружающую среду — да мало ли что может произойти! От всего этого люди страдают, но, с другой стороны, человек, сознающий свою ограниченность, не совершит самого страшного греха. Он не погибнет духовно от гордыни, потому что гордыня, в которой проявляется сама суть греха (ибо диавол есть отец гордости), всегда проистекает от сознания силы, могущества, способностей, внешних данных, от положения, которого мы достигаем в обществе.

Болезнь, как ничто иное, ставит человека на место. У болящего человека возникает потребность поставить в центр жизни кого-то другого, как расслабленному был нужен тот, кто мог бы помочь ему сойти в спасительные воды. Может быть, это прекрасный врач, на которого начинает надеяться больной, или близкие, которые разделяют его скорбь. Больной словно выводит собственное «я» из центра жизни и уступает этот центр другому. Он начинает жить, вольно или невольно, по заповедям Христовым. А ведь все заповеди нарушаются оттого, что в центр жизни вместо Бога и ближнего мы поставляем самих себя и все силы направляем на то, чтобы служить только самим себе, своему процветанию, своей карьере, своему обогащению, обретению власти. Но больной во всем этом более не нуждается. Он не думает о карьере, он не думает о власти. Он освобождается от многих грехов, но, самое главное, нуждаясь в помощи, он кого-то другого поставляет рядом с собой, не столько физически, сколько духовно. Как больные люди смотрят на того, кто приходит к их постели, чтобы им помочь, — с радостью, с надеждой! Свет в окошке — человек, пришедший к больному…

Но ведь никто из людей не помог расслабленному у Овчей купели. Помог ему Бог. И, может быть, самое великое и прекрасное, что происходит в сознании больного человека, — когда он осознает, что его жизнь в руках Божиих.

Многие святые отцы болезнь называют Божественным посещением. Если человек всегда здоров, если он никогда не чувствует свою ограниченность, то это может проистекать и от богооставленности, особенно если человек злой, не делает ничего доброго, наслаждается своим центральным местом в жизни, расталкивает других локтями, попирает ногами, делает карьеру или борется за обогащение любыми средствами. У такого человека нет никаких внутренних сил, которые могли бы его спасти. Он — погибающий человек. И если Господь хочет его спасти, — может быть, по молитвам родителей, живых или усопших, по молитвам близких, иногда очень страдающих от такого человека, — то без болезни спасение не происходит. Иногда эта болезнь духовная, срыв в карьере, осознание того, что всё, чему служил, — прах и ничего не приносит пользы, — а иногда это физическая болезнь, которая приводит к изменению души больного человека.

Господь — любящий Отец. Он не желает ничьей погибели. Он не ломает ради нашего спасения нашу природу, нашу свободу. Но из-за любви Господь часто простирает к нам Свою спасающую руку, и иногда через болезнь приводит к переосмыслению жизни и к обретению путей ко спасению.

Святейший Патриарх Кирилл.

(Из проповеди в неделю 4-ю по Пасхе, о расслабленном 2017г.)

№ 18. «Подвижник — тот, кто двигается навстречу Богу»

(О смысле христианского подвижничества.)

Удивительное русское слово — «подвиг». Корень у него тот же, что и у слова «движение». Подвижник — это тот, кто двигается. Однако никто сегодня не назовет подвижниками тех, кто перемещается вокруг планеты, используя современные средства транспорта. Никакого подвига в таком движении нет. О каком же движении мы говорим применительно к тем, кто всю жизнь пробыл на одном месте, в уединении, без достаточного питания, без поддержки других людей? Что за подвиг мы имеем в виду?

О людях, которые интенсивно, динамично двигаются по жизни, мы часто говорим: «Какой динамичный человек!» Это не вполне правильно, так как «динамичный» значит «сильный», но мы применяем это слово для обозначения человека подвижного, способного активно идти по жизни, достигать своих целей. Мы говорим: «Какой динамичный руководитель! Какой динамичный человек! Как много он успевает делать! Как быстро он идет по жизни, и с каким успехом!» А есть ли различие в значении старинного слова «подвижник», от слова «двигаться», и современного понятия «динамичный человек»? Есть, и ответ на вопрос, в чем различие, является жизненно важным для каждого из нас.

О том, кто двигается для достижения жизненных, материальных целей, говорят «человек динамичный», но вряд ли о нем скажут, что он подвижник. Мы говорим о подвиге не тогда, когда человек перемещается в пространстве, двигается по карьерной лестнице или переходит от силы к силе и от власти к власти. Про таких мы никогда не говорим, что они подвижники. Мы называем этим словом людей, которые в жизни своей двигаются навстречу подлинной цели бытия.

Подвижник — это тот, кто двигается навстречу Богу. И совсем не обязательно двигаться в пространстве, можно на одном острове десятки лет прожить в одиночестве, но быть подвижником, устремленным к высшей цели человеческого бытия. И если современные люди, динамичные и целеустремленные, ставят иные цели, то они напрасно суетятся. Для Божиего суда эти цели ничто. Достигает их человек или не достигает, для Бога значения не имеет. Для Бога имеет значение достижение только той цели, к которой стремился преподобный Нил Столобенский и сонм подлинных подвижников, не просто устремлявшихся к единственно правильной цели бытия, но и достигающих ее.

Может быть, кто-то, слушая эти слова, скажет: «Так что же, нам всем сидеть в одиночестве на островах, питаться грибами, корой, орехами?» Не призываю к этому, потому что никто из нас не способен так жить. Никого не призываю и отказаться от достижения человеческих целей, особенно тех, кто наделен определенными способностями, включая способность руководить людьми. Отказываться от призвания было бы грешно. Но как важно, чтобы подлинная цель жизни не заслонялась сиюминутными целями, обусловленными рамками нашего ограниченного земного мiра!

* * *

Подвиг вообще — это поступок не во имя себя, а во имя чего-то иного — во имя идеи, во имя Родины, во имя ближних своих. Подвиг — это всякое деяние, которое сопровождается рисками для того, кто его совершает, вплоть до положения жизни своей. Тем не менее люди совершают подвиги, и если вдуматься в то, что собой представляет подвижничество, нельзя не задаться вопросом: а есть ли место для подвига в материалистической концепции человеческой личности, никак не учитывающей высшее начало или Божественное присутствие? Ответ однозначен: нет! Ведь материалистический подход предполагает, что главной задачей человека является сохранение собственной жизни. Именно так обстоит дело в животном мiре, где главная задача — выжить самому.

Именно так следовало бы развиваться и роду человеческому, если бы происхождение человека имело не Божественное, а животное начало. Откуда же еще у человека совершенно иная система ценностей? Откуда способность не просто ограничить себя, но и жизнь свою отдать во имя другого, будь то человек или великая идея? Сам феномен подвига есть свидетельство о Божественном происхождении человека и о присутствии Бога в человеческой жизни.

Современные люди порой совершают поразительные дела. Существуют экстремальные виды спорта, где очень высока опасность погибнуть или покалечиться. Занимаясь такими видами спорта, человек невероятно себя ограничивает, идет на колоссальные риски, но все это — только ради самого себя. Он либо самоутверждается в собственных глазах, либо мечтает о славе, о золотых медалях, о денежном вознаграждении. Экстрим не является подвигом. А вот те, кто умирал за Родину, не были экстремалами, — они и слова такого не знали. Они шли и умирали не за себя, а за Родину. И когда христианские мученики — не только в первые века, но и в новейшее время, как те, кто томился в Соловецком лагере, — умирали за веру, это не был экстрим, это был подвиг. Не ради себя — ради Христа они умирали.

У святого Симеона Нового Богослова мы находим следующие слова: как свеча приобщается к свету, так и человек через подвиг приобщается к Божественному свету. Нет подвига — нет приобщения к Божественному свету.

Святейший Патриарх Кирилл.

Из проповедей, произнесенных в монастырях в 2017г.

№ 19. «Чашу спасения прииму»

(Приступающим к Божественным Таинам Христовым.)

Цель жизни каждою христианина — единение со Христом. Приводит к ней искренняя молитва, в которой мы обращаемся к Небесному Отцу, принося Ему свои печали и радости, вопросы и сомнения, прошения и благодарение. Помогает приблизиться к Богу чтение Священного Писания и творений святых отцов, когда мы внемлем слову Самого Господа и просвещенных Им, стяжавших небесную премудрость наставникам и учителям. Но именно в Таинстве Причащения Господь дарует нам возможность соединиться с Собою: принимая святые Тело и Кровь Христовы, мы приобщаемся Самому Господу, Который просвещает души причастников Своих светом Божественной жизни и попаляет в ней все грехи.

«Ядый Мою Плоть н пияй Мою Kpовь во Мне пребывает и Аз в нем», — сказал Господь, и, напротив, отвергающие сей истинный Хлеб и истинное Питие, вводящие в Жизнь вечную, не Приступающие к Святым Таинствам не могут иметь части со своим Господом.

Таинство Причащения поэтому иногда называют приобщением (в прошлом такое именование использовалось чаще).

Греческое название Таинства Причащения — Евхаристия, что значит «благодарение». «Сие творите в Мое воспоминание», — сказал Господь на Тайной Вечери, на которой было установлено это Таинство. И приступая к Чаше, мы вспоминаем безграничную любовь Божию к людям, искупительную Жертву Сына Божия, благодарим за дарованную нам смертью Его вечную Жизнь.

В этом Таинстве совершается также наше соединение друг с другом, поскольку христиане причащаются от единой Чаши при множестве храмов, священных сосудов, священнослужителей. Ибо Дародатель — Един. «Когда видишь, что священник преподает тебе Дары, — учит свт. Иоанн Златоуст, — знай, что это Христос простирает к тебе руку». Поэтому так важно перед Причащением простить ближним все обиды.

Святому Причащению предшествует говение — так называется время особого духовного бодрствования, когда душа отвлекается от обыденности и обращает взор к вечности. Более всего способствует этому дни установленных Церковью многодневных постов (Рождественского, Великого, Петровского и Успенского). Именно пост помогает отрешиться от повседневной суеты, отказаться от тленных пристрастий.

Но и готовящимся причаститься не в период общих постов следует воздерживаться от скоромной пищи, ограничить развлечения, суетное времяпровождение и праздные разговоры, по возможности, чаще посещать храм Божий, более усердно и внимательно читать Священное Писание и духовную литературу.

Можно сделать более продолжительным молитвенное правило (например, дополнить ежедневные утренние и вечерние молитвы чтением канонов, Псалтири, акафистов). Состоящим в браке должно воздерживаться от супружеского общения.

И как календарные многодневные посты даются Церковью для приуготовления к наиболее значимым праздникам, так и в духовной жизни каждого христианина Причащение — событие праздничное, с Которым сопряжено его собственное духовное возрождение и воскресение. Потому оно также требует приуготовления.

Продолжительность поста, предшествующего Причащению (прежде всего здесь имеется в виду пост телесный, ибо пост духовный полезен и возможен всегда), избирается соответственно силам и возможностям каждого христианина, желательно с благословления духовника.

Как относятся эти правила к готовящимся причаститься в те дни, когда Св. Церковь пост отменяет (прежде всего на Светлой седмице и на Святках) и, следовательно, допускает к Тайнам без особого ограничения в пище? Ответ видится в словах апостола Павла: 1Удивительное русское слово — «подвиг». Корень у него тот Павла: «Ядый не ядущего да не укоряет, н не ядый ядущего да не осуждает: Бог бо его прият» (Рим.14:3).

И как разрешающие (отменяющие) телесный пост ради праздника, так и старающиеся сохранить его из страха Божия, имея к тому усвоенный благочестивый навык, должны помнить, что «Брашно не поставляет нас пред Богом» (1 Кор. 8:8).

Перед Причащением церковным Уставом предписывается обязательное воздержание от пищи и пития (а также курения для страдающих этой вредной привычкой) после полуночи.

Вопрос же о допустимости принятия до Причащения лекарств, жизненно необходимых, следует согласовать с духовником.

Нельзя приступать к Святым Таинствам женщинам в состоянии «телесной нечистоты» и 40 дней после родов.

Накануне Причащения христианину следует (если нет к тому особых препятствий) участвовать в вечернем Богослужении и внимательно прочитать молитвенное правило, включающее каноны: покаянный Господу Иисусу Христу, молебный Пресвятой Богородице, Ангелу Хранителю и Последование ко Святому Причащению. Каноны могут быть прочитаны один за другим, но известно и последование совмещенных канонов, помещаемое в некоторых молитвословах. При недостатке времени можно распределить чтение канонов в течение дня.

При этом важно, чтобы правило не превращалось в формальность: слова молитв, составленных святыми подвижниками, озаренными, научаемыми Духом Святым, читаемые нами (вслух или в уме), должны стать нашим личным обращением ко Господу.

Накануне или в самый день Причащения, прежде, чем приступить к Чаше, необходима Исповедь, чтобы к Приобщению Великой Святыни душа приступила очищенной от грехов, ибо она готовится к радостной встрече с нашим Спасителем, Который подает ей чистоту, свободу, свет и блаженство Небесной Жизни. Часто говорят об исповеди как о Таинстве Покаяния, однако одно к другому не сводится. Исповедь есть Таинство Примирения с Богом. Главное содержание молитвы, которую священник возносит о пришедшем на исповедь: «Примири и соедини его (её) Святой Своей Соборной и Апостольской Церкви». А если «примири и соедини» — значит, человек был отделен, оторван от Церкви. По какой причине? По причине своего греха. Грех — это преграда между человеком и Богом, между землей и Небом. Дары Святой Евхаристии позволяют нам преодолеть это расстояние, воссоединиться с Божественной природой, но лишь в том случае, если устранена преграда греха, если мы примирены и воссоединены с Господом в Его Церкви. Так, Таинство Исповеди становится той дверью, через которую верующий человек в покаянии идет к Евхаристии.

«Божественную же пия Кровь ко общению, первее примирися тя опечалившимся», — читаем в молитвах ко Причащению. Поэтому, приступая к Святому Таинству, душа христианина должна быть свободной от обид, гнева, злопамятства.

В молитвах мы просим Господа сподобить нас достойного Причащения и в то же время читаем: «Вем убо, Господи, яко недостойно причащаюся Пречистого Твоего Тела и Честные Твоея Крове» (молитва свт. Василия Великого). Как совместить эти, казалось бы, противоречащие друг другу чувства?

Недостойное Причащение Святых Тайн точно бывает в трех случаях:

при неверии в Таинство, в котором видят только символ (обряд) и думают, что причащаются не Истинному Телу и Крови Христовым, а просто освященному хлебу в воспоминание Тайной Вечери;
когда приступают к Чаше с неочищенной совестью, имея нераскаянные грехи;
когда, объятый духом гордыни, человек считает себя достойным Даров Божиих и приступает к Великой Святыне без благоговения и страха.

Важно помнить при этом, что мы никогда не станем полностью достойными Святых Тайн, поскольку никогда не обретем совершенной перед Богом чистоты. Преподобный Ефрем Сирин говорил: «Боюсь причащаться, как недостойный, но еще больше боюсь остаться без Причащения, дабы не погибнуть». Сознавая свое недостоинство, не должно удаляться от Великого Таинства, ибо Господь подает Хлеб Небесный и Чашу Жизни алчушим и жаждущим Правды Его, делающим теснейшего соединения с Ним, не за наши труды, а по Любви Своей.

«Итак, Бога ради, имейте желание приобщаться Святых Тайн…— взывает к нам святитель Иннокентий Иркутский. — Тело и Кровь Христовы для достойных есть истинное врачевство от всех недугов и болезней. А кто из нас совершенно здоров? И кто не захочет получить исцеление и облегчение? Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа есть пища на пути в Царствие Небесное. Но можно ли в дальний и трудный путь идти без пищи? Тело и Кровь Иисуса Христа есть видимая святыня, преданная и оставленная нам Самим Иисусом Христом для освящения нашего. Но кто не захочет быть участником такой Святыни и освятиться? Итак, не обленитесь приступать к чаше жизни, безсмертия, любви и святыни; но приступайте со страхом Божиим и верою. Л кто не хочет и нерадит об этом, тот не любит Иисуса Христа, и тот не получит Духа Святого, и, следовательно, он не войдет в Царствие Небесное».

Таким образом, подготовка ко Святому Причащению предполагает пост, молитву и покаяние.

Следует в эти дни воздерживаться от скоромной пищи (мясных и молочных продуктов, яиц). Перед Литургией после полуночи обязательно совершенное воздержание от пищи, пития, курения.

В течение этих дней ежедневные утренние и вечерние молитвы следует прочитывать с особым вниманием и усердием. Накануне прочитывается три канона (покаянный Господу Иисусу Христу, молебный Пресвятой Богородице, Ангелу Хранителю) и Последование ко Святому Причащению, включающее псалмы, канон и молитвы.

Накануне следует присутствовать за вечерним Богослужением.

В эти дни особенно полезно читать духовную литературу, от развлечений же следует отказаться.

Перед Причащением необходима Исповедь (накануне или в день Причащения до Литургии). Без Исповеди допускаются к Святым Тайнам только дети до 7-ми лет.

При этом особенно важно примириться с ближними, простить обиды и самим испросить прощение.

№ 20. За что был помилован благоразумный разбойник

Един же от обешеною злодею хуляше Его, глаголя: аще Ты еси Христос, спаси Себе и наю. Отвещав же другий прещаше ему, глаголя: ни ли ты боишися Бога, яко в томже осужден еси? И мы убо в правду, достойная бо по делом наю восприемлева; Сей же ни единаго зла сотвори. И глаголаше Иисусови: помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствии Си. И рече ему Иисус: аминь глаголю тебе, днесь со Мною будеши в раи. (Лк.23:39-43).

Так повествует святой евангелист Лука о глубоко назидательном и умилительном событии, об обращении и помиловании Христом разбойника, висевшего рядом с Ним на кресте на Голгофе.

Чем заслужил разбойник такую милость? Чем вызван такой скорый и решительный ответ Господа? В аду находились еще все ветхозаветные праведники, включая св. Иоанна Предтечу. В ад собирался сойти Сам Господь, правда, не для того, чтобы там страдать, а, чтобы вывести оттуда узников.

Не обещал еще Господь никому возвести его в Царство Небесное, даже апостолам обещал взять их в Свои обители, лишь когда их уготовит.

За что же разбойник прежде всех удостаивается милости, почему ему так быстро отверзаются двери рая? Вникнем в состояние души разбойника и в окружающую его обстановку.

Всю жизнь провел он в разбоях и преступлениях. Но, видно, не умерла в нем совесть и в глубине души осталось нечто доброе. Предание говорит даже, что он был тем самым разбойником, который во время бегства Христа в Египет сжалился над прекрасным дитятей и не позволил Его убить своим сотоварищам, вместе с ним напавшим было на бежавшее в Египет Святое семейство. Не вспомнилось ли ныне ему лицо Того Младенца, когда он всмотрелся в лицо Висевшего рядом с ним на кресте?

Но былo ли то так или нет, во всяком случае взгляд разбойника на Христа пробудил в нем совесть. Ныне он висел рядом с Праведником, рядом с Красным добротою паче сынов человеческих, Которого в то время был вид безчестен, умален паче всех сынов человеческих, не имевшим ни вида, ниже славы.

Глядя на Него, разбойник словно очнулся от глубокого сна. Ему ясно представилось различие между Ним и им самим. Тот — несомненный Праведник, прощающий даже Своим мучителям и молящийся за них Богу, Которого называет Своим Отцом. Он же — убийца многих жертв, проливавший кровь людей, не сделавших ему никакого зла.

Взирая на Висевшего на кресте, он, словно в зеркале, увидел свое нравственное падение. Все лучшее, что таилось в нем, пробудилось и искало выхода. Он осознал свои грехи, понял, что к печальному концу привела его лишь собственная вина и винить ему некого. Посему злобное настроение против исполнителей казни, каковым был охвачен разбойник, распятый по другую сторону от Христа, а вначале и он сам, сменилось в нем чувством смирения и сокрушения. Он почувствовал страх грядущего над ним суда Божия.

Отвратителен и ужасен стал для него грех. В душе он уже не был разбойником. В нем проснулись человеколюбие и милосердие. Со страхом за участь своей души в нем сочеталось отвращение к происходившему надругательству над невинным Страдальцем.

Несомненно, он слышал и прежде о Великом Учителе и Чудотворце из Назарета. Происходившее в Иудее и в Галилее было предметом многих разговоров и толков по всей стране. Прежде то, что он слышал о Нем, проходило мимо его внимания. Теперь, очутившись вместе с Ним и в одинаковом с Ним положении, он начал понимать нравственное величие Его личности.

Беззлобие, всепрощение и молитва Христова поразили разбойника. Он сердцем понял, что рядом с ним не обычный человек. Так обращаться к Богу как к Своему Отцу в час смерти мог лишь Тот, Кто воистину сознавал себя Сыном Божиим. Не поколебаться в Своем учении о любви и всепрощении, перенося всю низость людской клеветы и злобы тех, коим творил благодеяния, мог лишь Тот, Кто был в тесном общении с Источником любви или Сам был Им.

Вспомнилось разбойнику все, что он слышал необычного о Распятом ныне с ним, и теплое чувство веры зародилось в его сердце.

Да, несомненно, Он был Сын Божий, воплотившийся на земле, но пребывающий непрерывно в общении со Отцом Своим, Сын Божий, не принятый землей и возвращающийся на Небо, Сын Божий, могущий прощать людям! У него появилась надежда, что он избежит осуждения на суде посмертном. Если Иисус молит Отца Своего за Своих распинателей, Он не отвергнет и распятого с Ним. К Нему нужно обратиться, чтобы Он, разделяющий сейчас с ним одну участь горьких страданий, принял его и в Своем блаженстве.

Правда, обращение к Иисусу со словами любви и участия встречено будет насмешками окружающей толпы, беснующейся и хулящей Его. Признать Его праведником и Сыном Божиим — значит привлечь к себе внимание и навлечь на себя гнев старейшин иудейских. Хотя они не смогут причинить ему телесных мучений больше, чем он уже терпит, но как тяжело будет чувствовать вокруг себя одну злобу, сколь тяжки сделаются для него страдания, когда и над ним начнет издеваться бушующий здесь праздный народ!

Впрочем, что для него теперь гнев земных властей, что ему ныне насмешки людские? Как ни тяжело быть отверженным людьми у порога смерти, еще тяжелее быть отверженным Богом. На суд Божий идет он, и Бога лишь нужно ему страшиться! Нужно в последние мгновения жизни сделать то, что еще в его силах, чтобы снискать благоволение Божие!

Пусть своими словами он хоть несколько облегчит страдания Христа, пусть хоть один из хулящих усовестится и перестанет злословить Его. Христос, обещавший вознаградить за чашу воды, поданную во имя Его, не оставит за то и его без воздаяния. Пусть поносящие Христа поносят и его с Ним! Это еще теснее свяжет его с Христом! С Христом будет делить он участь здесь, не забудет его Христос и в Своей славе!

И вот, среди шума громких насмешек, злословий и ругательств, он стал увещевать своего сотоварища, висевшего по левую cторону от Христа, перестать злословить Его. Ни ли ты боишися Бога, яко в том же осужден еси? И мы убо в правду: достойная бо по делом наю восприемлева; Сей же ни единаго зла сотвори. А затем из уст его послышался смиренный глас: Помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствии Си.

То был зов бывшего разбойника, а ныне нового ученика Христова, уверовавшего во Христа тогда, когда прежние ученики оставили Его.

«Разбойник богословяше, аз же отвергохся» (седален, глас 5), — вопил со скорбию после святой апостол Петр. Усомнились в то время в Господе и все остальные апостолы.

Даже святой Иоанн Богослов, неотлучно следовавший за своим Учителем и стоявший у креста на Голгофе, хотя и продолжал быть верен возлюбившему его Иисусу, не имел тогда совершенной веры в Божественность своего Учителя: лишь после Воскресения, войдя в пустой гроб, где лежали пелены и головной плат, обвивавшие мертвое тело Христово, он виде и верова, что Христос воистину воскрес и есть Сын Божий.

Апостолы поколебались в своей вере в Иисуса как в Мессию, потому что они ожидали и хотели в Нем видеть земного Царя, в Царстве Которого они смогут сидеть одесную и ошуюю Господа.

Разбойник понял, что Царство униженного и преданного на позорную смерть Иисуса из Назарета несть от мiра сего. Но именно того Царства и искал ныне разбойник: затворялись за ним врата земной жизни, открывалась вечность, Расчеты с земной жизнью у него были покончены, он думал теперь о жизни вечной. И у порога вечности стала ему понятна тщета земной славы и земных царств. Он осознал, что величество заключается в праведности, и в праведном, невинно мучимом Иисусе он узрел Царя правды. Не славы в земном царстве просил он у Него, но спасения своей души.

Вера разбойника, родившаяся из преклонения пред нравственным величием Христа, оказалась крепче, чем вера апостолов, хотя плененных высотой учения Христова, но еще больше веровавших в Него ради происходивших от Него чудес и знамений.

Не совершилось ныне чудесного избавления Христа от Его врагов — и вера апостолов поколебалась.

Но проявленное Христом терпение, всепрощение и вера в то, что слышит Его Отец Небесный, так ярко выразили праведность Иисуса, Его нравственную высоту, что, уверовав во Христа ради нее, нельзя было поколебаться тому, кто искал духовного и нравстенного возрождения.

А этого именно и жаждал сознавший свое глубокое падение разбойник.

Не просил он у Христа быть в Его Царстве «одесную Его или ошуюю», но, сознавая свое недостоинство, он смиренно просил лишь «помянуть» его во Царствии Своем, дать ему хоть последнее место.

Он открыто пред всеми исповедовал распятого Христа Господом и просил у Него помилования.

Смиренная вера во Христа сделала его исповедником. Произволением своим он был даже мученик, ибо, не побоявшись признать своим Господом всеми отверженного «Царя Иудейского», на Котором была сосредоточена вся ненависть бесчисленного народа, собравшегося в те дни в Иерусалиме со всех концов мира на праздник Пасхи и вместе со своими старейшинами и священниками хулившего Христа, он, конечно, не устрашился бы и страдать за Него.

Так глубокое покаяние разбойника родило смирение и вместе с ним оказалось прочным основанием такой твердой веры, какой в то время не обладали ближайшие ученики Христовы.

Уверовавший разбойник проявил тот подвиг, на который тогда не был способен ни один из них.

Всяк убо иже исповесть Мя пред человеки, исповем его и Аз пред Отцем Моим, Иже на Небесех, — сказал Господь Христос (Мф.10:32).

Разбойник исповедал Христа, исповедал Его пред многочисленным народом, издевавшимся над Ним, исповедал тогда, когда это никто не осмелился сделать и когда даже оставшиеся верными Ему немногие ученики и женщины лишь горькими слезами свидетельствовали о своей любви к Нему.

Разбойник сделал то, что некогда сделали три отрока в Вавилоне, отказавшиеся поклониться золотому истукану, которого поставил Навуходоносор на поле Деире и которому кланялись все народы, племена и языки.

Уверовал разбойник в Господа страждущего, «исповеда Бога таящагося», прежде всех он познал Его, и силу воскресения Его и участие в страданиях Его, сообразуясь смерти Его (Флп.3:10), прежде всех понял, в чем состоит Царство не от мира сего, уразумел, что есть истина (Ин.18:36-38).

Он первый уразумел, что есть Царство Христово, посему первый и входит в него.

Он первый увидел Иисуса Христа, и Сего распята, первый проповедал Христа распята, Иудеем убо соблазн, Еллином же безумие, самем же званным Иудеем же и Еллином Христа, Божию силу и Божию премудрость (1Кор.1:23-24).

Посему он первый и испытывает на себе Божию силу и мудрость, силу сострадающей и возрождающей любви Христовой, первый услышал слух силы Креста, яко рай отверзеся им» (канон Вознесения, песнь 4).

Полное раскаяние в своих грехах и преступлениях, глубокое смирение, твердая вера в отдавшего Себя на страдание распятого Господа Иисуса Христа и исповедание Его тогда, когда весь мiр был против Него, — вот из чего сплелся венец, венчавший главу бывшего разбойника как победителя и подвижника, вот из чего сковался ключ, отворивший ему двери рая!

Многие грешат и надеются на покаяние перед смертью, указывая на пример благоразумного разбойника. Но способен ли кто на подобный подвиг?

«Помиловал Господь разбойника в последний час, чтобы никто не отчаивался. Но единого только, чтобы никто не уповал чрезмерно на Его милосердие» (Блж. Августин).

«Таков его конец! Каков же будет наш — не знаем и какою мы смертью мы умрем, не ведаем: внезапно ли придет или с каким-либо предуведением» (Прп. Феодор Студит. Наставление по поводу внезапной кончины брата).

Сможем ли мы тогда нравственно переродиться в мгновение и духовно возвыситься, подобно «спутнику Христову», «мал глас испустившему и велию веру обретшему»? «Не восхитит ли нас внезапная смерть, оставив нас обманутыми в надежде на покаяния перед смертью?» (Св. Кирилл Александрийский. О Страшном Суде// Великий Часослов).

Посему: «Грешник, не отлагай покаяние в грехах, чтобы они не перешли с тобой в другую жизнь и не отяготили бы тебя сверхмерною тягостию» (Блж. Августин // Св. Иоанн Тобольский. Илиотропион. Кн. 4. Гл. 5).

Пример благоразумного разбойника да побудит нас не откладывать покаяние, а сораспяться Христу и теплее каяться, дабы и нам испытать на себе «милость сострастия» (молитва Симеона Нового Богослова). Плоть распята со и похотьми (Гал.5:24), будем ревновать о скорейшем внутреннем своем исправлении, предавая себя всецело воле Божией и прося у Христа милости и благодати.

«Разбойниче покаяние и нам подаждь, Едине Человеколюбче, верою служащим, Христе Боже наш, и вопиющим Ти: помяни и нас во Царствии Твоем» (блаженны воскресны 4-го гласа).

«Разбойника благоразумнаго во едином часе раеви сподобил еси, Господи, и мене древом крестным просвети и спаси мя» (Ексапостиларий, утреня Великой Пятницы).

(Свт. Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский.)

№ 21. Слава Преображения Господня и наше духовное преображение

Смиренно и в уничиженном виде Спаситель наш совершал великое служение Свое роду человеческому. Приняв на Себя зрак раба, Сын Божий являл Себя повсюду Сыном Человеческим, но под завесою плоти в Нем обитала, по словам апостола, полнота Божества телесно. По временам она открывалась в силе учения, в знамениях и чудесах, но никогда не являлась в таком торжественном величии, как перед страданием на Фаворе

Столь торжественное событие в земной жизни Богочеловека Церковь еще издревле почтила особенным праздником, начало которого восходит к первым векам христианства. Святые Иоанн Златоуст, Ефрем Сирин, Амвросий Медиоланский, Кирилл Александрийский и другие св. отцы и учители древне Церкви оставили свои поучения на праздник Преображения Господня. Своим богомудрым словом вразумляли, вдохновляли и утешали в этот день наших соотечественников великие русские пастыри.

Святой праведный Иоанн Кронштадтский. Слово на Преображение Господне.

Святая Церковь празднует ныне — и мы с нею торжествуем — светлый праздник Преображения Господня на горе Фаворской и прославление нашего человеческого естества в лице Господа Иисуса Христа…

Преображение Господа Иисуса Христа состояло в том, что во время молитвы Его на Фаворской горе лицо Его вдруг просияло, как солнце, и одежды Его сделались белы, как снег. В это время явились ученикам древний пророк и законодатель еврейского народа Моисей и пророк Илия, взятый некогда живым на Небо на колеснице огненной и на конях огненных; явились они во славе, то есть в Небесном свете и беседовали с Господом о наступающих страданиях и о крестной смерти Его в Иерусалиме.

Для чего Господь показал апостолам небесную славу Свою, светлость Божества Своего настолько, насколько они могли вместить, не больше? Потому что иначе они не остались бы в живых. «Не может человек увидеть лица Моего, — говорил Бог в Ветхом Завете Моисею, — и остаться живым». Для того, чтобы еще и еще, после бесчисленных чудес, показать им очевиднейшим образом Божество Свое и Свое единосущие со Отцем, дабы они не поколебались в вере во время страданий Его и смерти, но разумели и понимали, что Он страдал и умирал добровольно, за грехи мiра — и с дерзновением проповедали о Нем людям, что Он истинно Единородный Сын Божий, вечный, Творец мiра видимого и невидимого, или Ангельского. Для чего явились пророки — Моисей, живший ранее Иисуса Христа за полторы тысячи дет, и Илия, живший почти за тысячу лет — и для чего в славе? Явились для засвидетельствования апостолам, что Иисус Христос есть предсказанный издревле пророками истинный Мессия, Спаситель мiра, обладающий живыми и мертвыми, и для вразумления учеников в настоятельной нужде страданий и смерти Его для искупления мiра. Явились в славе для того, чтобы уверить учеников, что их ожидает за подвиги на земле такая же, или еще большая слава, как учеников и друзей Христовых.

Пророки беседовали с Господом о страшных страданиях Господа за нас в Иерусалиме; а Петр, не ведавший что говорить, хотел наслаждаться блаженством на Фаворе в присутствии Господа: хорошо нам здесь быть, говорить… Господи… сделаем… три кущи, то есть палатки из зеленых ветвей, Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии. Нет, Петр апостол, не место и не время тебе тут блаженствовать; а предстоит тебе претерпеть Его тяжкие страдания и смерть поноснейшую. Разве ты не слышал, о чем говорили Моисей и Илия с Господом во время Преображения Его? Не о блаженстве, а о страдании и смерти, которые надлежало претерпеть Ему. Но сам Петр не знал, как сказано, от великой радости и счастья, что говорил. Надо было вразумить свыше его и прочих учеников, и еще не окончил Петр своих слов, как с неба послышался глас: Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его слушайте (Мф. 17: 5); то есть не следуйте тому, что вам нравится, приятно, а слушайте Его. Сына Моего Возлюбленного. А что Он говорил еще так недавно? Если кто хочет идти за Мною, отвергнисъ себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною (Мф. 16: 24). Вот в чем надобно слушаться Его.

Итак, братия и сестры, не будем на земле искать себе радостей и блаженства, или суетной славы, а будем непрестанно изменяться к лучшему покаянием глубоким и нелицемерным, твердым и непрестанным, и усердным деланием добрых дел, будем с терпением и упованием переносить посылаемые скорби, напасти, страдания. Если будем так жить, то настанет и для нас чудное преображение, когда Господь преобразит смиренное тело наше так, что оно будет сообразно славному телу Иисуса Христа, как говорит Писание. Это будет после всеобщего воскресения мертвых. Аминь.

Святитель Иннокентий Херсонский. О благословении новых плодов в день Преображения Господня.

Настоящее праздненство, братие, имеет ту особенность, что ныне приносятся в храм и освящаются плоды вертоградов наших. Обычай являться пред лице Господне с начатками плодов так древен, что мы находим первые следы его еще в семействе первого человека (Каин, сын Адама, уже приносил жертву Богу от плодов земных). В Церкви Ветхозаветной даже строгим законом предписано было всему народу Израильскому посвящать Богу начатки всех плодов земных, кои, принесенные ко храму, поступали потом в удел священнослужителей его. В Новом Завете нет подобной заповеди, но чувство сыновней любви и благодарности пред Богом Благодетелем само собою располагает не вкушать от плодов нового лета, прежде не освятив их принесением в храм Господень и призванием над ними всеосвящающего имени Божия.

Принося в дар Господу плоды полей и вертоградов наших, не забудем, что мы все должны быть сами плодоносными древами в вертограде Господнем, который есть Церковь Божия. Святой Давид не напрасно благочестивого человека уподобляет древу, насажденному при исходищих вод, еже плод свой даст во время свое (Пс.1:3). Не напрасно и Сам Спаситель истинных учеников Своих сравнивает с гроздиями или ветвями виноградными, кои, заемля от Него, яко Божественной лозы, сок жизни, должны приносить плод мног. В противном случае, то есть в случае непринесения надлежащих плодов, каждой душе грешной угрожается извержением из вертограда и повержением в огнь, подобно тому, как делают это вертоградари с безплодными деревьями. Так и должно быть непременно, ибо если для вертоградаря земного крайне неприятно, когда его многолетние труды над древом не приносят ему плода подобающего, то стократ огорчительнее для Вертоградаря Небесного, когда душа человеческая, стоившая Ему толикого попечения, остается безплодною. Ибо что делают земные вертоградари для своих вертоградов? Иждивают на них только свое имущество и тратят свои попечения; а Небесный Вертоградарь положил за вертоград самую Свою душу. После сего как дорого для Него должно быть всякое древо, — то есть каждая душа верующая! Как приятен плод от вертограда! И как горько безплодие дерев худых!.. Какой же плод принесем мы ныне, братие, Господу от вертограда душ и сердец наших?.. Плод сей есть наше духовное преображение. Не думайте, чтобы я употреблял это выражение по одному приспособлению к настоящему дню, — нет, того требует самое дело. Раскройте книги Священного Писания, и вы увидите, что падение рода человеческого состояло в том, что он через грех лишился образа Божия, увидите также, что спасение наше, совершаемое силою заслуг Христовых и благодатию Святаго Духа, состоит в восстановлении в нас первобытного образа Божия, то есть, говоря другими словами, заключается в нашем преображении из чад греха, проклятия и гнева в чад святыни, любви и благословения. Такое преображение должно быть первым и последним от нас плодом Небесному Вертоградарю, стяжавшему нас Кровию Своею.

Взирая ныне с благоговением на лицо Господа, сияюшее на Фаворе яко солнце, помыслим, братие, что подобная слава предстоит и нам, ибо праведницы, сказано, просветятся яко солнце в Царствии Отца Небесного. И помыслив об этом, обратим внимание на свое сердце и свою жизнь, дабы видеть, есть ли в них хоть начатки той чистоты и того совершенства, которые потребны для сего славного преображения. Те, кои обретут в себе некий залог будущего блаженства, — да поспешат принести его в дар Господу и Спасителю своему, как плод не столько собственных усилий, сколько Его всемощной благодати. А те, кои обретут образ души своей темным и не благолепным, — да не замедлят просветиться светом от лица Преобразившегося Господа. Аминь.

№ 22. О вере, страданиях, любви Божией Матери и Ее Небесной славе

(Слово на день Успения Пресвятой Богородицы.)

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа! Дорогие наши, сегодня великий день, — день начала земной и небесной славы Той, Кто была земным человеком, но стала и Небесной Царицей. Сегодня день окончания великого подвига Ее жизни во имя спасения человечества — день Успения Пресвятой, Пречистой, Преблагословенной, Славной Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии. Так теперь величает мiр единственного человека на земле— Деву Марию, Богородицу и Матерь Света.

И именно в день Успения воссияла и взошла над землей воочию всему мiру слава и величие доселе неведомой никому жизни, и жизни немалой. Пресвятая Дева освящала своим пребыванием землю в течение шестидесяти двух лет. Теперь мы все привыкли к Ее славе, Ее могуществу, Ее непостижимой для ума человеческого любви. Мы так привыкли просить и получать от Нее просимое, что забываем в чувстве сердца о Ней как о живом человеке, подобном нам. Забываем, что Ее нынешняя слава и Божественное могущество— это плоды Ее земной жизни. И плоды эти родились живой верой Пресвятой Девы, Ее Божественной любовью, богоподобным смирением и нескончаемым, непреходящим страданием — мученичеством всей жизни, Она шла ко Кресту Своего единственного Сына, неся Свой крест, задолго до Его Голгофских страданий. Она восходила на Свой крест постепенно, всю жизнь, и терния страданий жалили Ее чувства, ум и сердце ежедневно, пока обещанное, предреченное праведным старцем Симеоном Богоприимцем оружие не прошло саму Ее душу. И этот Ее крест вознес Пресвятую Матерь-Деву во славе на Небо. А подвиг Ее материнского служения и предстательства за род человеческий, грешный, падший, слабый и вечно нуждающийся в помощи, заступлении и пощаде, продолжается и после Ее Успения.

А мы, дорогие наши, за внешними событиями жизни Богоматери часто упускаем внутреннее Ее содержание. Оно ведь все состоит из молчаливого великого, переходящего в мученичество страдания, которое не могло найти утешения в сочувствии, понимании и сострадании людей, и такого же великого беспрекословного предания Себя в волю Божию.

Тайна земного назначения жизни Пречистой Девы, открытая Ей Богом Архангеловым гласом: «Радуйся Благодатная, Господь с Тобою: благословенна Ты в женах», была столь сверхъестественна и столь велика, что смирение Пречистой Девы не могло доверить ее ни одному человеку. Да и как Ей Самой говорить о том, на какую высоту вознесена Она Богом?! Только четырем избранным праведностью жизни людям Сам Господь открыл совершившуюся в мире величайшую тайну. Кому же? Праведным Иосифу Обручнику, Симеону Богоприимцу, Елисавете, матери Иоанна Предтечи, и пророчице Анне, которые первыми в ведении поклонились Пресвятой Деве как Матери Божией, а Ее Сыну как Богу и Сыну Божию. Святая же Дева избрала для Себя на всю жизнь молча страдать. И вся Ее жизнь — это нескончаемое углубление сердца в непреходящую муку, вечное исхождение невидимою мученической кровью. Она молча страдала от подозрений праведного Иосифа, Ее «бракоокрадованную помышляющего». Она молчала, полагая Царя вселенной в скотиих яслях, и Сама не имеющая где главу приклонить. Молча страдала Дева-Мать, когда «искали души» Ее Младенца и когда страх за жизнь Его обратил святое семейство в бегство из родной страны в Египет.

Она молча и терпеливо несла убогую трудовую долю Своей жизни. Пред Ее глазами Ее Сын и Ее Бог был Младенцем, Отроком, Юношей, и все материнские заботы, соответствующие Его возрасту, были Ее уделом, были Ее радостями. Воспитанная в храме Божием, Она знала Писания и ведала, для какой великой цели явился в жизнь Сын Божий и Сын Девы. И с каким трепетом видела Она Его взросление, а с ним приближение того великого и страшного по-человечески часа. И каждая минута радости о Сыне неминуемо отражалась в сердце Ее непрестающим страданием. И Ее Сын, во всем подобный людям, кроме греха, уходил от Нее, отдалялся с взрослением, начиная служить человечеству.

Уже в двенадцать лет Отрок Иисус со всей решительностью произносит первое открытое признание Себя Сыном Божиим, а с ним и первое прямое указание Своей Матери на то, что Он уже не принадлежит Ей. Пресвятая Дева-Мать, найдя отставшего от родных Отрока Иисуса в Иерусалимском храме, на нежный укор Ее слышит: «Что в том, что вы искали Меня? Разве не знаете, что Мне надлежит быть среди того, что принадлежит Отцу Моему?» (ср.: Лк.2: 49). Болью вонзились эти слова в сердце Матери, ясно открыв Ей будущее Сына. И опять Пресвятая Дева безмолвно склонилась пред волею Всевышнего. Она отдает Своего Сына, отходит в безвестность, чтобы вернуться к Нему с правами Матери только в Его страшный Голгофский час, когда все оставят Его. Отойдет даже Бог Отец, давая место полноте подвига Христа, полноте Его Божественного истощания. А Дева-Мать, и в этот момент безмолвная, во всей глубине прискорбная, но мужественная, верная и бесстрашная, стояла у Креста, Своей любовью поддерживая Сына в великом Его подвиге. А что делалось в сердце Ее, зрел лишь Бог и Сын Ее. Как хотела Она тут же в тот же момент умереть вместе с Сыном, чтобы прекратились эти невероятные страдания!

И к целожизненному подвигу Ее молчаливого страдания присовокупляется в тот момент испытание подвига Ее веры: «Где Сыне Мой и Боже благовещение древнее, еже Ми Гавриил глаголаше, Царя Тя, Сына и Бога Вышняго нарицаше? Ныне же вижу Тя, Свете Мой сладкий, нага и уязвена мертвеца». Предстоя поруганиям и распятию Своего возлюбленного Сына, зря малодушное падение последователей, друзей-апостолов, Она не могла не вспомнить обетование Архангела о том, что Сыну Девы, Ее Сыну, Господь «даст престол Давида, отца Его и Царству Его не будет конца» (Лк.1:32-33). А ведь, по человеческому суждению, все было уже кончено позорной смертью на Кресте.

С Креста же Божественного Страдальца Христа к растерзанному сердцу Матери звучит ободрение, и завещание, и возведение на престол Царицы-Матери неба и земли: «Жено! Се, сын Твой» (Ин. XIX, 26). И вот уже не одного Сына, но сынов и дщерей всего рода человеческого должно вместить Ее любовью исстрадавшееся сердце. Оно должно принять в себя тех, кто отнял у Нее отраду — единственного Сына. И опять, как во все трудные минуты жизни, звучит Ее ответ Богу Отцу и Богу Сыну: «Се раба Господня, буди Мне по глаголу Твоему».

Еще пятнадцать лет жизни прошли в неведомых для мiра трудах по созиданию Церкви — Невесты Христовой на земле, в молитвах к Сыну за род человеческий, в любовном, терпеливом предстоянии за тех, кто еще не знал Бога. Нет, Она не вышла на проповедь вместе с апостолами, хотя о Сыне Своем именно Она могла бы рассказать больше кого-либо другого, ведь Ее чуткое сердце зрело в Нем Бога от самого Его рождения. Она же опять в молчании несет подвиг материнства и подвиг веры, и только апостолы притекают к Ней, поклоняясь и питаясь от сокровенных глубин Ее духа, обожествленного подвигом жизни. Пресвятая Богородица была первой христианкой на земле.

Непричастная ни единому греху, кроме унаследованного от прародителей общечеловеческого первородного греха, Пресвятая Дева Богородица подошла к концу Своей земной жизни. Она опять смиренно молила Своего Сына и Бога о предстоящем страшном смертном часе, когда темная область имеет силу и власть страховать отходящих от земли. И Ей, как воспоминание о Ее избранничестве, опять явился архангел Гавриил и подал Ей блистающую райскую ветвь как знак победы над злыми духами и узами плоти и сказал, что через три дня последует Ее Успение.

Священное Предание сохранило память этого великого торжества — победы человека над смертью. Именно в момент Ее Успения благословенную Богородицу Отец Небесный благословил как Дщерь, Сын Божий — как Мать и Дух Святой — как Невесту Неневестную всяким благословением. Осиянный небесной славой, в сопровождении Небесных сил Христос принял на Свои Божественные руки душу Матери Своей, родившей Его по плоти, чтобы собственными руками отнести к Отцу Своему.

Смерть не могла удержать Ее пречистого тела, просиявшего в жизни огнем страдания и обожившегося в нем. И через три дня после погребения апостолы, отвалив камень от погребальной пещеры, нашли лишь Ее погребальные пелены. Владычица Богородица совоскресла Своему Сыну и Богу. А воскреснув, Богоматерь стала Матерью христианского мира, незаходимой Надеждой ненадежных, погибших Взыскательницей, грешных Спасительницей. Из веры, страданий и любви соткались Божественная сила и могущество Пресвятой Владычицы нашей Богородицы. И ими же Она получила власть и право понимать, сострадать и любить всех немощных, обремененных тяготами жизни и узами греха. Сама искушена бысть ими, может и искушаемым помогать теперь.

Вдохновенные и умудренные ныне примером великой в Боге жизни Богоматери, будем дорогие наши, просить Заступницу Усердную не о том, чтобы отняла от нас очистительные животворящие страдания, но чтобы Она помогла нам нести их ради спасения души, не унывать в них и зреть великие духовные блага, сокрытые таинственно в недрах их.

«О Пречистая, молися прилежно Сыну и Богу Твоему спастися стаду Твоему невредиму!» Аминь.

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин).

№ 23. Путь Креста

Книга «Царский путь Креста Господня, вводящий в жизнь вечную» впервые была издана в России свт.Иоанном, митрополитом Тобольским в 1709г. и впоследствии в литературной редакции иеромонаха Климента (Зедергольма) неоднократно издавалась Оптиной Пустынью в годы старчествования там преподобных Амвросия, Иоасафа и Варсонофия. Многие люди часто недоумевают, почему случаются с ними те или иные скорби, и задаются вопросом: зачем они посылаются человеку? На эти вопросы дает ясный ответ эта книга. Учение святых отцов о значении скорбей раскрывается в книге в виде диалога между Ангелом и Ставрофилой. Речи Ангела — это святоотеческое учение о скорбях, а вопросы Ставрофилы — вопросы людей, желающих знать, как воспринимать скорби. Имя Ставрофила означает крестолюбица. И все, которые идут крестным путем к вечной блаженной жизни, являются крестолюбцами. А книга «Царский путь Креста Господня» поможет всем крестолюбцам, жаждущим спасения.

Иоанн, митр. Санкт-Петербургский и Ладожский. Из предисловия к изданию 1996г.

Ангел Господень привел Ставрофилу на такое место, где было сложено множество различных крестов. Желая показать свое мужество, она поспешила взять крест, но малый и, как бы сделавши доброе дело, весело говорила: «больший да понесут сильнейшие меня, а для меня достаточно будет и этого».

Ангел. «Ставрофила! Ты при самом вступлении на путь уже претыкаешься. Так ли скоро забываешь, что недавно слышала?» Господь Иисус Христос не просто сказал: «…да возьмет крест», но прибавил к этому ясно: «свой». Здесь не дозволено всякому выбирать крест по своему произволу, но всякий должен ожидать креста от руки Господней.

Великое зло считать крест злом. Начало креста и всякой скорби поистине от Бога, не только единого всесовершеннейшего Добра, но и Виновника, Главы и Источника всякого блага; а от Него не исходит никакое зло, поелику и Сам Он есть всеблагий. Его сила благотворящая и спасительная. Он никому не вредит, и Его высшее могущество в том, чтобы лишь благотворить. Конец креста, как я сказал, также есть добро, так как он всегда ведет к добру и к спасению и есть прямой и верный путь к оному. И потому, каким же образом крест может быть злом, когда от него для человека высшее добро?

Ставрофила с усердием воспринимала в сердце свое слова Ангела и решилась приступить к делу крестоношения. Она поняла, что действительно не следует нести крест с неохотою и нерадением и что не должно устрашаться поношения креста, так как он ведет к славе, а потому ничего уже кроме чести и славы и не ожидала.

Ангел. Если увеселяет тебя слава, то воззри на вечную и истинную славу, а временную и пустую славу отторгни от себя.

Ставрофила. Что же теперь мне еще делать?

Ангел. Нести крест с сердцем смиренным и кротким, чуждым всякого возношения. Когда царь Ираклий, одеянный в благоукрашенную багряницу, с праздничною торжественностию пожелал вознести на своих раменах Крест Господень на ту самую гору, на которую вознес его некогда Богочеловек, то невидимою силою принужден был остановиться во вратах града и, как ни усиливался, не мог идти далее. Когда сам царь и все окружавшие его удивлялись этому, Иерусалимский епископ Захария сказал: «Смотри, государь, в этом великолепном убранстве тебе невозможно принести на место древо Креста, которое нес Христос в убогом виде; а потому, если желаешь нести древо Креста, то подражай Христовым смирению и нищете». Тогда Ираклий, сняв с себя драгоценные одежды, облекся в простые и худые, и босыми ногами беспрепятственно совершил остальной путь, и внес Крест на место, где он всегда стоял. Господь желает, чтобы и ты несла крест, подражая Его смирению, и всячески уклонялась от того, чтобы делать это напоказ людям.

Радостно Ставрофила приняла крест, но чем далее она несла его, тем более тяготилась им, то жаловалась, что он для нее слишком велик, то скорбела, что слишком тяжел, и наконец стала помышлять о том, нельзя ли как-нибудь уменьшить крест.

Ангел. Ты справедливо сказала, что он кажется тебе слишком велик, ибо он на самом деле не таков, но только представляется таким для тех, кто неправо смотрит на него или обольщен своим мнением. Не велик крест и легка бывает скорбь, если только мнение самого человека не преувеличивает их.

Люди смущаются и страдают не от самого свойства вещей, но от того, какое имеют понятие о них. Случается, что на двух человеков налагается подобный или один и тот же крест, но для одного из них и более ревностного он кажется легким, как хартия, а для другого, малодушного и унылого, он кажется тяжелым, как свинец: вещь одна и та же, а различие только в мнении.

Ставрофила. Согласна я, что люди склонны к ропоту, все мы всегда недовольны своим жребием и смущаемся сердцем. Что делать? Каждый из нас более сокрушается о своем горе, нежели о чужом, каждый думает, что он терпит несравненно более других. Так страждущие болезнию глаз или другою какою-либо, думают, что нет болезни несноснее их. Кто чем страдает, считает свое страдание тягостнее всего на свете. Не отвергаю, что это и со мною случилось теперь, т.е. что я по малодушию своему сочла крест свой слишком великим и потому пожелала уменьшить его. Но если этого уже не следует делать, то умоляю тебя, нельзя ли, по крайней мере, каким-либо образом облегчить его тяжесть, а то я боюсь, что он сокрушит мне все кости.

Ангел. Итак, по-твоему, превечная премудрость Божия не знает, что могут и чего не могут понести силы человеческие? Врач знает, почему одному больному даст более горьких лекарств, нежели другому: сего требует свойство болезни или организм больного. Господь знает, кого и как врачует, и потому больной не советы должен подавать Ему, а покориться, если желает исцелеть.

Ты противишься Духу Божию, рекшему устами св. Апостола: «Не унываем, если внешний наш человек и тлеет, тогда внутренний со дня на день обновляется, ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу» (2Кор.4:16,17). А ты еще не принимала таких тягчайших и многочисленных ударов, какие переносил от иудеев Апостол; не проводила дня и ночи во глубинах морских, не трудилась паче всех, «не у до крове стала». Видишь ли, что все временные страдания недостойны славы грядущей! Все, что есть в них печального, кратковременно и легко, а что есть славного — вечно; и велика выше всякой меры слава на Небесах.

Никакой крест не покажется тебе долговременным, если ты придашь ему широту, долготу и высоту. Широта есть любовь: она единая творит добро и соделывает то, чтобы не погибло сотворенное добро. Долгота состоит в мужестве и долготерпении. «Претерпевший же до конца спасется» (Мф.20:22). Измерять же высоту креста — значит устремлять мысль свою горе́ ко Господу. Взирай, Ставрофила, на пример «Начальника и совершителя веры, Иисуса» (Евр.12:2), Который из любви к роду человеческому, имея пламенное желание исполнить волю Отца Своего Небесного, «смирил Себя, был послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Флп. 2:8).

И все-таки соскучившись трудиться, она свергла с себя крест и готовилась бежать. Ангел же удерживал ее.

Ангел. Но рассмотри, прошу тебя, что ты делаешь? Ты, отвергая один крест, непременно найдешь другой и, может быть, еще тягчайший. Ты думаешь избегнуть того, чего не мог миновать никто из смертных. Кто из святых в мiре был без креста и скорби? Сам Спаситель во все продолжение жизни Своей ни одного часа не проводил без страдания. Для чего же ты ищешь иного пути, кроме этого царственного пути — пути Святого Креста? Крест всегда готов и повсюду тебя ожидает: не избежишь его, куда бы ни бежала; ибо, куда бы ты ни пошла, всюду понесешь себя с собою и везде себя самую найдешь. Вознесись горе́, снизойди долу, обратись к тому, что вне тебя, углубись внутрь, везде найдешь крест. Везде должно иметь терпение, если хочешь получить венец.

Приими его опять, Ставрофила, и продолжай начатый тобою путь, неси и не ищи предлогов изменять то, что не может быть изменено.

Радуясь и веселясь, шла, таким образом, Ставрофила и с великою радостью в сердце, проходя стезю надежды, приближалась уже к пути любви.

Ангел. Теперь я покажу тебе, Ставрофила, превосходнейший путь. Хорошо из страха или ради воздаяния притекать к восприятию креста; но лучше того и другого, если кого приводит к сему любовь, как это свойственно сынам, которых все желание состоит в том, чтобы благоугождать во всем Отцу своему по одной любви к Нему.

Принимай крест скорбей от всякого, кто бы ни возложил его на тебя, праведный или нечестивый, добрый или злой, чужой или близкий тебе. Принимай его, говорю, радостно душою, как от отеческой десницы Божией, и помышляй только об одном, что нести тебе крест на это есть воля Господа, Которому по любви твоей ты добровольно желаешь повиноваться.

Взирай на Спасителя своего. Когда он был предан в руки грешников, апостол Петр, как мужественный воин, извлек меч, чтобы защитить Господа своего, но Господь сказал ему: «Вложи меч в ножны; неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец»? (Ин.28:11). Спаситель не взирал на то, что горчайшая чаша эта была растворена предательством Искариота, клеветами иудеев и бессмысленными воплями народа. Знал Он, сколько полыни и желчи влили в эту чашу злые губители: Анна, Каиафа, Пилат, Ирод, книжники, фарисеи, но взирал только на то, что чаша эта была подаваема Ему от Отца, кто бы и каким бы смертоносным питием ее ни растворил. Не могло быть для Него неприятно то, что предлагалось Ему от Отца, хотя и руками других. И потому Сын Божий с радостию пил сию чашу, «как заповедал Отец» (Ин.14:31). Для Него было пресладкое брашно творить волю Отца Своего. Вот что, Ставрофила, свойственно сынам; не из страха наказания, не из надежды воздаяния, но по одной чистой любви нести крест, пить чашу скорбей потому только, что так благоволил Отец.

Ставрофила. Дозволь мне вопросить тебя, что общего между крестом и радостию? Какая связь страдания с веселием?

Ангел. Переполненную и проливающуюся меру веселия восприимут все крестоносцы в день праведного воздаяния, когда внидут в радость Господа своего, когда «отрет Бог всякую слезу от очей их» (Откр.2:4). Но крест и теперь в самом себе имеет много радости и веселия, если носят его как должно. Ибо крест есть основание всякого духовного радования.

И что еще скажу? Верный признак блаженства — в великих скорбях веселиться и среди окружающих отвсюду бед возносить к Небу радостное сердце, хотя бы по ланитам лились обильные слезы.

Ставрофила. Прошу тебя, научи меня, как могу я обрести мир душевный.

Ангел. Ты обретешь его, если во всем будешь согласовываться с Божиею волею и не пожелаешь иного, кроме того, чего хочет Бог. Кто так поступает, тот покоен, блажен и воистину благословен; ибо чего он хочет, то исполняется, так как он желает того, чему Бог благоволил быть. Нет никого блаженнее тех, которые всегда довольны своим жребием. Никого нет счастливее тех, которые, какие бы ни испытывали скорби, находятся в таком положении, в каком хотят быть.

Ангел. Постепенно восходи, Ставрофила, к совершенству. Ты наставлена радоваться о кресте. Научись еще приносить благодарение Богу не только в благополучии, но и особенно в скорбях и страданиях. Ибо тот нелицемерно благодарен, кто среди бед от всего сердца приносит благодарение Господу. Что тут великого, если ты в благополучии, в богатстве, не терпя никакой обиды, благодаришь Бога? Но то преславно, когда, претерпевая обиды и поношения, прославляешь правосудие Божие. Благодарить за благодеяния умеют и идолопоклонники, и язычники, но за крест, скорби и испытания благодарят одни христиане. И поверь, Ставрофила, что одно «слава Богу», произнесенное в несчастии, более значит, нежели тысячи благодарений, приносимых в счастии.

О внешних обстоятельствах, в которых проходила Ставрофила свой путь крестоношения, о том, в чем именно состояли постигавшие ее искушения, автор не говорит, и это дает возможность каждому христианину увидеть в героине себя, приложить к себе ее вопросы и полученные от Ангела (читай — святых отцов) ответы, предостережения, увещание наполнить конкретным содержанием. Таким образом, и в наше время книга видится столь же полезной, как и в XVII-XIXв.в.

№ 24. Почему мы верим в Россию?

Быть русским значит не только говорить по-русски. Hо значит— воспринимать Россию сердцем, видеть любовью ее драгоценную самобытность и ее во всей вселенской истории неповторимое своеобразие, понимать, что это своеобразие есть дар Божий, данный самим русским людям, и в то же время — указание Божие, имеющее оградить Россию от посягательства других народов и требовать для этого дара свободы и самостоятельности на земле. Быть русским значит созерцать Россию в Божием луче, в ее вечной ткани, ее непреходящей субстанции и любовью принимать ее как одну из главных и заветных святынь своей личной жизни. Быть русским значит верить в Россию так, как верили в нее все русские великие люди, все ее гении и ее строители.

Мы, русские люди, призваны не только знать историю своего Отечества, но и видеть в ней борьбу нашего народа за его самобытный духовный лик.

Мы должны видеть наш народ не только в его мятущейся страстности, но и в его смиренной молитве; не только в его грехах и падениях, но и в его доброте, в его доблести, в его подвигах; не только в его войнах, но и в сокровенном смысле этих войн. И особенно — в том скрытом от постороннего глаза направлении его сердца и воли, которым проникнуты вся его история, весь его омолитвованный быт. Мы должны научиться видеть Россию в Боге — ее сердце, ее государственность, ее историю. Мы должны по-новому — духовно и религиозно — осмыслить всю историю русской культуры.

И когда мы осмыслим ее так, тогда нам откроется, что русский народ всю свою жизнь предстоял Богу, искал, домогался и подвизался, что он знал свои страсти и свои грехи, но всегда мерил себя Божиими мерилами; что через все его уклонения и падения, несмотря на них и вопреки им, душа его всегда молилась и молитва всегда составляла живое естество его духа.

Верить в Россию значит видеть и признавать, что душа ее укоренена в Боге и что ее история есть возрастание ее от этих корней. Если мы в это верим, то никакие «провалы» на ее пути, никакие испытания ее сил не могут нас страшить. Естественна наша неутихающая скорбь о ее временном унижении и о мучениях, переносимых нашим народом, но неестественно уныние или отчаяние.

Итак, душа русского народа всегда искала своих корней в Боге и в Его земных явлениях: в правде, праведности и красоте. Когда-то давно, может быть еще в доисторические времена, был решен на Руси вопрос о правде и кривде, решен и запечатлен приговором в сказке: «Надо жить no-Божьи… Что будет, то и будет, а кривдой жить не хочу».

И на этом решении Россия строилась и держалась в течение всей своей истории — от Киево-Печерской Лавры до описанных у Лескова «праведников» и «инженеров-бессребреников»; от Сергия преподобного до унтер-офицера Фомы Данилова, замученного в 1875 году кипчаками за верность вере и Родине; от князя Якова Долгорукова, служившего стойкой правдой Петру Великому, до умученного большевиками исповедника — митрополита Петербургского Вениамина.

Россия есть прежде всего живой сонм русских правдолюбцев, «прямых стоятелей», верных Божией правде. Какою-то таинственной, могучей уверенностью они знали-ведали, что видимость земной неудачи не должна смущать прямую и верную душу; что делающий no-Божьи побеждает одним своим деланием, строит Россию одним своим (хотя бы и одиноким, и мученическим) стоянием. И тот из нас, кто хоть раз попытался объять взором сонм этих русских стоятелей, никогда не поколеблется в своей вере в Россию.

Россия держалась и строилась памятью о Боге и пребыванием в Его живом и благодатном дуновении. Вот почему, когда русский человек хочет образумить своего ближнего, он говорит ему «Побойся Бога!» — а укоряя, произносит слова: «Бога в тебе нет!». Ибо имеющий Бога в себе носит в своей душе живую любовь и живую совесть: две благороднейшие основы всякого жизненного служения — священнического, гражданского и военного, судейского и царского. На этом воззрении воспитывались целые поколения русских людей.

Русский человек утверждал свое достоинство на вере в свою бессмертную, Богу предстоящую и Богом ведомую душу — вот откуда у русского человека то удивительное религиозно-эпическое и спокойное восприятие смерти — и на одре болезни, и в сражении, которое было отмечено не раз в русской литературе,

Мы верим в русский народ не только потому, что он доказал свою способность к государственной организации и хозяйственной колонизации, политически и экономически объединив одну шестую часть земной поверхности, и не только потому, что он создал правопорядок для ста шестидесяти различных племен — разноязычных и разноверных меньшинств, столетиями проявляя ту благодушную гибкость и миролюбивую уживчивость, и не только потому, что он доказал свою великую духовную и национальную живучесть, подняв и пересилив 250-летнее иго татар; — и не только потому, что он, не защищенный естественными границами, пройдя через века вооруженной борьбы, проведя в оборонительных войнах две трети своей жертвенной жизни, одолел все свои исторические бремена и дал к концу этого периода высший в Европе средний уровень рождаемости: сорок семь человек в год на каждую тысячу населения; — и не только потому, что он создал могучий и самобытный язык, столь же способный к пластической выразительности, сколь к отвлеченному парению, — язык, о котором Гоголь сказал: «Что ни звук, то и подарок, и право, иное название еще драгоценнее самой вещи…» («Выбранные места из переписки с друзьями»); — и не только потому, что он, создавая свою особую национальную культуру, доказал — и свою силу творить новоe, и свой талант претворять чужое, и свою волю к качеству и совершенству, и свою даровитость, выдвигая из всех сословий «собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов» (Ломоносов); — и не только потому, что он выработал на протяжении веков свое особое русское правосознание; — и не только потому, что он создал прекрасное и самобытное искусство, вкус и мера, своеобразие и глубина которого доселе еще не оценены другими народами по достоинству — ни в хоровом пении, ни в музыке, ни в литературе, ни в живописи, ни в скульптуре, ни в архитектуре, ни в театре, ни в танце; — и еще не только потому, что русскому народу даны от Бога и от природы неисчерпаемые богатства, надземные и подземные, которые обеспечивают ему возможность отойти в глубь своей страны, найти там все необходимое для обороны и отстоять свое место под Божиим солнцем, свое национальное единство и независимость…

Мы верим в Россию не только по всем этим основаниям, но, конечно, мы находим опору и в них. За ними и через них сияет нам нечто большее: народ с такими дарами и с такой судьбой, выстрадавший и создавший такое, не может быть покинут Богом в трагический час своей истории. Мы верим в Россию потому, что созерцаем ее в Боге и видим ее такою, какой она была на самом деле. Не имея этой опоры, она не подняла бы своей суровой судьбы. Не имея этого живого источника, она не создала бы своей культуры. Не имея этого дара, она не получила бы и этого призвания. И восстанет новая Россия.

И.А. Ильин.

Я не торопился писать и печатать мои книги. Я возвращался к каждой теме по многу раз, через пять-шесть лет, и все время накапливал материал; потом садился писать, записывал все, что было зрело, и снова откладывал.

Теперь мне 65 лет. Я подвожу итоги. Пишу и откладываю — одну книгу за другой и даю их читать моим друзьям и единомышленникам. Эмиграция этими исканиями не интересуется. И мое единственное утешение вот в чем: если мои книги нужны России, то Господь убережет их от погибели; а если они не нужны ни Богу, ни России, то они не нужны и мне самому. Ибо я живу только для России.

И. А Ильин.

Из письма к редактору сборника «День русского ребенка» Н.В. Борзову 1949г

№ 25. За веру Христову пострадавшие

(Из истории Воронежского края в XX в.)

Платава (или Плотава, как раньше называли его) — село Репьевского района Воронежской области, до 1923 года относившееся к Коротоянскому уезду. В XIXв. оно было известно прежде всего своим храмом во имя вмч. Димитрия Солунского, одним из старейших в уезде. В ХХв. — стоянием своих жителей за веру, за вековой уклад крестьянской жизни, оплаченным мученической кровью.

Сохранились свидетельства о добром пастыре — священнике Иакове Владимирове, настоятеле Димитриевской церкви. О служении его и мученической кончине рассказывается в книге «Новые мученики Российские» протопресвитера Михаила Польского.

По воспоминаниям старожила Натальи Федоровны Швецовой, о. Иаков был ревностным священником, прекрасным хозяином и к своим прихожанам относился, как отец к детям, учил их не только тому, как обустроить свою душевную жизнь, но и как совершенствовать культуру хозяйства и заводить пасеки. Крестьяне слушались его советов и были заметно зажиточнее, чем в соседних селах. Большевики впоследствии называли жителей Платавы «кулацкой бандой». Придя к власти, они сразу же открыли гонение против Церкви, истребляя влиятельных и авторитетных священников. Один из жителей села — в прошлом известный конокрад, а в советское время большевик — написал донос на о. Иакова, охарактеризовав его, как «влиятельного попа». Вскоре после доноса к о. Иакову явилось пять «следователей» и попросили разрешения переночевать в его доме, тем более, что у них, между прочими мелкими делами, есть «пустяковая жалоба» и против о. Иакова, которую они «все-таки обязаны утром разобрать». После ужина несколько минут любезно побеседовали с семьей и посоветовали о. Иакову пойти в школу переночевать, «чтобы люди не подумали, что разговоры о. Иакова подействовали на неподкупную совесть следователей». Так сказано было матушке.

Тревожные слухи поползли по селу. Поздно вечером в школу явилась группа прихожан, человек 60, чтобы провести ночь со своим отцом духовным и не дать его в обиду.

Утром, любезно поблагодаривши матушку за вкусный завтрак, следователи пошли в школу на дознание. Все село было уже здесь. Народ собрался защищать своего батюшку на следствии. У запасно-зернового магазина появился пулемет. Следователи вышли с о. Иаковом и приходской охраной на улицу к народу и двинулись к магазину. Подошла и матушка с пятнадцатилетним сыном Алексеем. Старший следователь снял у о. Иакова золотые часы и положил себе в карман. Только теперь заметили некоторые, что за магазином выкопана яма. О. Иаков осенил себя крестом и начал молиться, ни одного слова не сказав в свою защиту. Следователь поднял его волосы и выстрелил ему в затылок. По-видимому, пуля была срезана, т.к. часть лица была вырвана. О. Иаков упал в яму. Другой следователь подошел к матушке и выстрелил в нее. Она упала. Потом подошел к Алеше и сказал: «Я думаю, что тебе незачем жить после всего этого. Так зачем сапогам пропадать? Садись и сними сапоги». Алеша сел, снял сапоги и уже не встал. Народ, потрясенный, в ужасе разбежался. Вызванные приказом люди с плачем засыпали яму.

Меньший сын, двенадцатилетний Ванюша, ночевал в полуверсте от села, на пасеке. Один из следователей поехал на пасеку. В шалаше Ванюши не было. На оклик следователя из-за камня показалась головка мальчика. Следователь выстрелил. Убитым оказался не Ваня, а соседский мальчик. Друзья о. Иакова поспешили к Ване, рассказали ему, что случилось, и Ваня, не заходя домой, оставил Платаву.

Это произошло летом 1918г.

Через десять лет волна безбожных гонений нахлынула с новой силой. В декабре 1929г. в Платаве по распоряжению власти было создано коллективное хозяйство. Каким же образом и какой ценой?

Власти потребовали от крестьян отдать в него значительную часть своего имущества, причем в колхоз не были допущены те, кого власть считала зажиточными; семьи таких крестьян предлагалось выселить за пределы области, а их имущество — конфисковать. Действия властей вызвали недовольство крестьян. 26 января 1930 года, когда власти устроили общее собрание бедноты для принятия решений относительно проведения сельскохозяйственных работ, оно было сорвано: возмущенные люди не хотели обсуждать предложенный план насильственных мероприятий, не удалось даже приступить к обсуждению вопросов из-за шума, который подняли женщины. 27 января власти вновь собрали жителей, предполагая, что на этот раз им все же удастся провести собрание. Однако возмущенные насилием крестьяне отказались впрягаться в рабский хомут. На следующий день власти сделали еще одну попытку провести собрание, но и на этот раз крестьяне энергично выразили протест.

Возглавили выступление платавских крестьян Петр Михайлович Вязников и Евфимий Никифорович Гребенщиков, уроженцы этого села.

29 января с 7 часов утра крестьяне начали разбирать из колхозной конюшни своих лошадей по домам, причем часть членов сельсовета встала на их сторону. Уполномоченный по проведению коллективизации и один из членов сельсовета стали ходить по домам крестьян, требуя, чтобы те объяснили свои действия, но их повсюду встречали, как бандитов и насильников, и, в конце концов, они, почувствовав угрозу расправы, бежали. Вскоре в село прибыл местный милиционер, но жители не допустили его вмешиваться в происходящее. Прибывший ночью с 29 на 30 января вооруженный отряд арестовал 13 человек. Наутро перед зданием сельсовета собралась толпа человек в пятьсот, люди задержали председателя сельсовета, потребовав от него, чтобы он отдал распоряжение об арестованных, он это сделал и все были освобождены.

В ночь с 30 на 31 января крестьяне провели по домам собрания, избрав старосту села и писаря. В сознании восставших их борьба связывалась с отстаиванием веры Христовой. «Если придет отряд, лучше помереть за веру Христову, но не за антихристову», — говорили они.

На подавление крестьянского восстания были брошены отборные силы ОГПУ. Местные коммунисты и активисты составили список людей, которых предполагалось арестовать, в него вошли 172 человека, они же показывали, где кто живет. Красноармейцы не принимали в этом участия: власти не вполне доверяли подавление восстания армейским частям. Село было блокировано четырьмя отрядами ОГПУ, в каждом из которых было от 30 до 40 человек, вооруженных не только винтовками, но и пулеметами. К селу они подошли в субботу вечером 1 февраля, но штурм был отложен на дневное время, так как приехавшие совершенно не знали местности.

В середине января, незадолго до праздника Богоявления Господня, настоятель храма священник Алексий Рыльцевич отказался служить. Впоследствии он заявил: «Мои убеждения в части религии давно изменились, и я наконец решил покончить со своим саном». Крестьяне, однако, не захотели остаться совсем без Богослужений и привезли из соседнего села Скорицкого священника Григория Щитковского, высланного в Воронежскую область с Украины. В ночь с 1 на 2 февраля состоялась всенощная, закончившаяся Литургией, за которой причащались Святых Христовых Таин жители села.

Штурм села Платава начался в воскресенье, 2 февраля, после полудня. Отряд, въехавший в село, уже на окраине встретили толпы народа — мужчины, женщины и подростки. Каратели стали захватывать и арестовывать вышедших им навстречу людей.

Коммунисты и активисты, продвигаясь вдоль улицы, кричали, чтобы никто не выходил из дома, иначе будет незамедлительно арестован. Были установлены вооруженные посты на дорогах, ведущих в другие села и деревни. Со списком лиц, намеченных к аресту, отряд сотрудников ОГПУ медленно продвигался по улицам села, столкнувшись с упорным сопротивлением крестьян, которые с вилами, топорами и винтовками вышли навстречу. Отряд ответил выстрелами поверх голов, но люди не остановились, и был призван на помощь сидевших в засаде отряд, вооруженный пулеметом. Была открыта стрельба по людям, появились убитые и раненые, и толпа стала разбегаться. В этот день в селе было арестовано 110 человек. Началось раскулачивание, конфискация крестьянских хозяйств и выселение семей.

На следующий день состоялся расширенный пленум членов Платавского сельсовета, который составив списки из десятков крестьянских семей, постановил «просить вышестоящие органы о выселении их из пределов Центральной Черноземной области».

8 февраля сотрудники ОГПУ арестовали священника Алексия Рыльцевича. Несмотря на то, что он отказался служить, его обвинили в том, что отказался он от совершения Богослужений «с целью создания враждебного отношения к советской власти». Были арестованы и священник Григорий Щитковский и приехавший вместе с ним из соседнего села диакон: их обвинили в том, что они «с 1 на 2 февраля — целую ночь совершали в церкви службу за упокой советской власти, на которой присутствовали главным образом кулаки села и женщины». Не перенеся уз, отец Григорий скончался по дороге в тюрьму.

Среди арестованных по «платавскому делу» были и те, кто непосредственного отношения к крестьянскому выступлению не имел. Так пострадал отец Кирилл (Вязников), вся вина которого была лишь в том, что он знал некоторых причастных к «делу», и, главное — он был монах. 2 августа Церковь чтит его память.

Преподобномученик Кирилл (Вязников) родился в 1873 году в селе Старо-Никольском Воронежской губернии в семье крестьянина Трофима Вязникова и в крещении был наречен Космой. Окончив сельскую школу, он подвизался в Троицком Белопесоцком монастыре и в Вознесенской Давидовой пустыни в Московской губернии. В 1915 году в Давидовой пустыни он был определен в послушники и в том же году пострижен в монашество с именем Кирилл. В 1918 году он подвизался в Берлюковой пустыни, а затем снова в Белопесоцком монастыре и том же году был рукоположен во иеродиакона. Впоследствии он был рукоположен во иеромонаха. С 1926 года о. Кирилл стал служить в одном из приходов в Богучарском районе Воронежской области. В ноябре 1929 года переехал на родину, в село Старо-Никольское, и поселился в доме сестры, зарабатывая портняжничеством. О жизни преподобномученика Кирилла мы знаем не так уж много. Но до нас дошли его слова, сказанные следователю после ареста по платавскому делу: «Я придерживаюсь монашеской жизни. Я как монах твердо исполняю монашеский устав. До гражданской власти я не касаюсь. Власть свое делает, а я свое… Проживая в своем селе, я кроме дома и церкви, никуда не ходил, этому воспитал меня монастырь. никаких знакомых я там не имел и ничем не интересовался, другой личной жизни у меня не было, я знал только свой лом и церковь, что меня удовлетворяло. Разговоров о гражданской жизни я ни с кем никогда не касался. Вот если кто-либо принесет сшить что-либо, я кроме цены, двух слов, ничего не говорил. Разговор с ними был лишь иногда, и то исключительно о монастырской жизни».

28 июля 1930 года Коллегия ОГПУ приговорила часть обвиняемых по платавскому делу к расстрелу. 2 августа их погрузили в машину и отвезли в окрестности Воронежа, где объявили приговор, и в тот же день в 10 часов вечера они были расстреляны. Среди них — и иеромонах Кирилл.

В 2000 г. Архиерейским Собором Русской Православной Церкви иеромонах Кирилл (Первоначально под мiрским именем Косма, ибо монашеское имя преподобномученика не было известно в то время) (Вязников), мiряне Петр (Вязников) и Евфимий (Гребенщиков) в числе других новомучеников были причислены к лику святых.

№ 26. Путь жизни и невидимая борьба

Если бы открылись умные очи наши, что увидели бы мы вокруг и около себя? С одной стороны — светлый мiр Божий, Ангелов и святых, с другой — полчища темных сил и увлеченных ими умерших грешников. Посреди их люди живущие, одна часть которых склонилась на светлую, другая на сторону темную; средняя полоса как будто оставлена для борьбы, в которой иные побеждают, иные побеждаемы бывают. Одни бесы тащут, уже побитых, в свою темную область; другие стоят и бьются, принимают и дают поражения: кровь из ран и раны за ранами, а все стоят. До самой земли приклоняются от силы ударов и истощения сил, а снова выпрямляются и снова пускают стрелы во врагов. Кто видит их труды? Бог один. При них Ангелы-хранители неотступно, над ними свыше нисходящий луч света благодатного.

Всякая помощь борющемуся готова, но она должна быть принята самоохотно. Склонение воли — условие ее силы. Сколь скоро человек сознанием и свободою стоит на стороне добра, то и свет, и Ангелы при нем. Но коль скоро самовластие его склоняется на сторону греха, луч благодати отходит, и Ангел отступает. Тогда человека обступают темные силы, и — падение готово. Связывают его плени́цами (цепями. — Ред.) мрака и уносят в темную область. Спасется ли он, и кто спасет? Спасется, и спасет его тот же Ангел Божий и та же благодать. Воздохнет грешник — и они приступают и научают персты его на брань со тьмою. Если вонмет — станет и опять начнет поражать врагов, отогнанных и уже издали мечущих стрелы. Вознерадит — опять восстановлен будет. Доколе же? Дотоле, пока придет смерть и застанет его или в падении, или в восстании.

Видение старца.

Один глубокий старец, живший в уединенной пустыни, впал в уныние от искусительного недоумения: правильно ли течет (проходит поприще жизни. — Ред.) он и есть ли надежда, что труды его под конец увенчаются успехом. Старец сидел с поникшею головою, сердце ныло в нем, но очи не давали слез. В эту минуту предстал пред ним Ангел Господний и сказал: «Что ты смущаешься, и зачем помышления входят в сердце твое? Не ты первый и не ты последний идешь этим путем. Многие прошли, многие идут и многие еще пройдут им в светлые обители Рая. Пойдем, я покажу тебе разные пути, какими ходят сыны человеческие, и то, куда они приводят».

Старец встал и пошел за Ангелом, но едва он сделал несколько шагов, умным очам открылось дивное видение. Он увидел по левой стороне густой мрак, как стену непроницаемую, среди которого слышались шум, тревога и смятение. Всматриваясь внимательно во мрак, он увидел широкую реку, по которой волны ходили взад и вперед, вправо и влево, и кто-то всякий раз, как мелькала перед ним волна, внятно произносил старцу: «Это волна неверия, беспечности, холодности; это — немилосердия, разврата, взяточничества; эта — неги, забавы, зависти, раздора, а это — пьянства, нечистоты, лености, неверности супругов» и так далее — и каждая волна поворачивала на себе несметное множество людей, поднимая из реки и снова погружая их в глубь ее. В ужасе старец воскликнул: «Господи! Неужели все эти погибнут, и нет им надежды спасения? Ангел снова сказал ему: «Смотри далее и узришь милость и правду Божию».

Старец поглядел еще на реку и увидел ее по всей ширине и долготе покрытую малыми ладьями, в которых сидели светлые юноши со всякого рода орудиями для спасения утопающих. Они звали всех к себе, иным подавали руки, другим спускали жерди и доски, бросали веревки, а иногда погружали в самую глубь багры и крюки — не ухватится ли и там кто-нибудь. И что же? Редкий-редкий откликался на призывный их голос, и еще менее было таких, которые пользовались как следует подаваемыми им орудиями спасения; наибольшая часть с презорством отвергали их и с каким-то диким услаждением погружались в этой реке, издававшей чад, смрад и изгарь.

Старец простер свой взор вдоль реки и в конце ее увидел бездну, в которую она низвергалась. Юноши в большом количестве плавали в ладьях туда и сюда, у самого края бездны заботливо подавая помощь всякому, но несмотря на то, каждую минуту на каждой точке реки целые тысячи людей вместе с рекою низвергались в бездну, откуда слышны были лишь стоны отчаяния и скрежет зубов. Старец закрыл лицо свое и зарыдал… И был ему глас с Неба: «Горько, но кто виноват? Скажи, что мог бы Я еще сделать для спасения их, чего бы не сделал? Они сами с ожесточением отвергают всякую подаваемую им помощь. Они отвергнут и Меня, если Я снизойду на помощь к ним в самые безотрадные места их страданий».

Старец обратил очи на правую сторону, к светлому востоку, и увидел отрадное явление. Те, кто, внимая зову светлых юношей, подавали им руку или хватались за какое-нибудь спасительное орудие, были извлекаемы ими на правый берег. Здесь принимали их другие лица, вводили в небольшие строения, рассеянные в большом количестве по всему протяжению берега, где омывали их чистою водою, облекали в чистые одежды, опоясывали, обували, давали посох и, укрепив пищею, отсылали в путь, далее к востоку, заповедав им не озираться назад, идти без остановки, внимательно смотреть под ноги и не пропускать ни одного подобного здания без того, чтоб не зайти в него и не подкрепить себя в нем пищею и советом от тех, чьему попечению вверены эти здания, равно как и от тех, кто заходит в них.

Старец провел глазами по берегу и увидел, что на всем протяжении его готовятся в путь эти избавленные. На лицах их отпечатлевались радость и одушевление. Видно было, что все они чувствовали особенную легкость и силу и с некоторою неудержимостью устремлялись в путь, первые стадии которого усеяны приятными цветами.

Старец устремил свой взор далее к востоку, и вот что ему открылось. Приятный луг кончался недалеко от берега, далее начинались горы, лежавшие хребтами в разных направлениях. Они шли, поднимаясь все выше и выше и пересекаясь пропастями, то голые и утесистые, то покрытые лесом и кустарниками. Всюду были видны путники-труженики. Иной карабкался на крутизну, другой сидел в утомлении или стоял в раздумье, тот боролся со зверем или с змеею, один шел напрямик к востоку, другой в обход, а иной наперерез другим, — но все были в труде, в борьбе и напряжении сил, душевных и телесных. Редкий из них всегда видел дорогу: часто она совсем пропадала или дробилась на распутия; в ином месте закрывал ее туман и мрак, а то пересекала пропасть или крутой утес; там преграждали ее звери из дубравы или ядовитые гады из ущелий. Но вот что удивительно: повсюду по горам рассеяны были красивые здания, подобные тем, в которые принимаемы были в первый раз спасенные из реки. Коль скоро пустынник заходил в них, то как бы ни был изможден, выходил оттуда бодрым и полным сил. Звери и гады не могли тогда выносить даже взора его и убегали от него; никакие препоны не останавливали его. И он легко и скоро отыскивал скрывавшийся каким-либо образом путь по тем указаниям, какие получал в тех зданиях, и всякий раз, как только преодолевал препятствие или одолевал врага, становился крепче, выше и статнее, и чем кто выше восходил, тем больше светлел и хорошел. К вершине горы местность опять становилась гладкою и цветистою, но вступившие на нее вскоре входили в светлое облако, из которого уже не показывались более.

Старец поднял очи повыше этого облака и из-за него или из-за горы увидел чудный свет, из которого доносились к нему сладостные звуки: «Свят, свят, свят Господь Саваоф». Старец во умилении пал ниц, и над ним звучно пронеслось слово Господне: тако теците, да постигнете!

Поднявшись снова на ноги, старец увидел, что с разных высот горы немалое число путников стремительно бежали снова к реке, то молча, то с криком и хульными словами. К каждому из них, и вверху.

и сбоку, взывал кто-то: «Остановись, остановись!» но, гонимые какими-то малорослыми муринами, они не слушали предостережения и снова погружались в смердящую реку. «Господи! Что это?» — воскликнул старец в изумлении, и услышал ответ: «Плод самочиния непокорливости богоучрежденному порядку».

Тем видение и кончилось. Ангел, показавший его старцу, спросил его: «Утешен ли ты?» и старец поклонился ему до земли.

Вот смысл этого видения. Река есть мiр, погруженные в ней люди — это те, которые живут по духу мiра, в страстях, пороках и грехах. Светлые юноши в ладьях — Ангелы и вообще призывающая ко спасению благодать; бездна, в которую низвергалась река с людьми — вечная пагуба; прекрасное на правом берегу здание — Церковь с ее таинствами; восхождение на гору с разными препятствиями — разные труды в очищении сердца от страстей; звери и гады — враги спасения; гладкая к вершине местность — умиротворение сердца; светлое облако, скрывающее путников — покойная смерть; свет из-за горы — Рай блаженный. Кто заходит в здания, рассеянные по пути и на горе, то есть кто принимает таинства и участвует в священнодействиях и молитвословиях Церкви, пользуется советом и руководством ее пастырей, тот легко преодолевает все препятствия и скоро востекает к совершенству, а кто самочинно отвергает их, не подчиняясь указанию и совету пастырей, тот скоро падает, и дух мiра снова увлекает его.

Свт. Феофан Затворник.

По кн. «Созерцание и размышление».

№ 27. Покаяние — путь от мрака греховного к свету Христову

Беседа перед исповедью.

Се время благоприятно, и день очищения (ср.: Ис.49:8). Время, когда мы можем отложить тяжкое бремя греховное, разорвать вериги греха: скинию падшую и сокрушенную (Деян.15:16) нашей души увидеть вновь обновленной и светлой. Но к этому блаженному очищению ведет нелегкий путь.

Мы еще не приступили к исповеди, а душа наша слышит искушающие голоса: «Не отложить ли? Достаточно ли приготовлен, не слишком ли часто говею?» Нужно дать твердый отпор этим сомнениям. Если ты приступаешь служить Господу Богу, то приготовь душу твою к искушению (Сир.2:1). Если ты решил говеть, явится множество препятствий, внутренних и внешних: они исчезают, как только проявишь твердость в своих намерениях.

Нам, одержимым «дреманием леностным», неискусным в покаянии, необходимо вновь и вновь учиться каяться. Это во-первых, а во-вторых, необходимо тянуть какую-то ниточку от исповеди к исповеди, чтобы промежутки между периодами говения были наполнены духовной борьбой, усилиями, питаемыми впечатлениями от последнего говения и возбуждаемыми ожиданием близкой новой исповеди.

Другой смущающий вопрос — это вопрос о духовнике: к кому идти? Держаться ли одного во что бы то ни стало? Можно ли менять? В каких случаях? Опытные в духовной жизни отцы утверждают, что менять не следует, даже если это только твой духовник, а не духовный отец, руководитель твоей совести. Бывает, правда, что после удачной исповеди у священника последующие исповеди у него же выходят какими-то вялыми и слабо переживаются, и тогда является мысль о перемене духовника. Но это — недостаточное основание для такого серьезного шага. Не говоря уже о том, что наши личные ощущения на исповеди не касаются существа таинства, — недостаточный духовный подъем во время исповеди часто бывает знаком нашего собственного духовного неблагополучия. Об этом отец Иоанн Кронштадтский говорит: «Покаяние должно быть совершенно свободное и никак не вынужденное лицом исповедующим». Для человека, действительно страдающего язвой своего греха, — безразлично, через кого он исповедует этот томящий его грех; лишь бы как можно скорее исповедать его и получить облегчение. Другое дело, если мы, оставив существо Таинства Покаяния, идем на исповедь для беседы. Вот тут-то и важно различать исповедь от духовной беседы, которая может совершаться и вне таинства, и лучше, если совершается отдельно от него, так как беседа, хотя и о духовных предметах, может рассеять, расхолодить исповедующегося, вовлечь в богословский спор, ослабить остроту покаянного чувства.

Исповедь не есть беседа о своих недостатках, сомнениях, не есть осведомление духовника о себе и менее всего — не «благочестивый обычай». Исповедь — горячее покаяние сердца, жажда очищения, идущая от ощущения святыни, умирание для греха и оживание для святости. Раскаянность — уже степень святости, и бесчувственность, неверие — положение вне святыни, вне Бога.

Разберемся, как нам относиться к Таинству Покаяния, что требуется от приходящего к Таинству, как к нему готовиться, что считать важнейшим моментом в нем.

Несомненно, первым действием будет испытание сердца. Для этого и положены дни подготовки к таинству (говение). «Видеть грехи свои в их множестве и во всей их гнусности — действительно есть дар Божий», — говорит отец Иоанн Кронштадтский. Обычно люди неопытные в духовной жизни не видят ни множественности своих грехов, ни их «гнусности». «Ничего особенного», «как у всех», «только мелкие грехи», «не украл, не убил» — таково обычное начало исповеди у многих. А самолюбие, неперенесение укоров, черствость, человекоугодие, слабость веры и любви, малодушие, духовная леность — разве это не важные грехи? Разве мы можем утверждать, что достаточно любим Бога, что вера наша действенна и горяча? Что каждого человека мы любим, как брата во Христе? Что мы достигли кротости, безгневия, смирения? Если же нет, то в чем заключается наше христианство? Чем объяснить нашу самоуверенность на исповеди, как не «окамененным нечувствием», как не «мертвостью сердечной, душевной смертью, телесную предворящей»? Почему святые отцы, оставившие нам покаянные молитвы, считали себя первыми из грешников, с искренней убежденностью взывали к Иисусу Сладчайшему: «Никто же согреши на земли от века, якоже согреших аз окаянный и блудный», а мы убеждены, что у нас все благополучно! Чем ярче свет Христов озаряет сердца, тем яснее сознаются все недостатки, язвы и раны. И наоборот: люди, погруженные во мрак греховный, ничего не видят в своем сердце, а если и видят, то не ужасаются, так как им не с чем сравнивать.

Поэтому прямой путь к познанию своих грехов — это приближение к свету и молитва об этом свете, который есть суд мiру и всему «мiрскому» в нас самих (Ин. 3:19). А пока нет такой близости к Христу, при которой покаянное чувство является нашим обычным состоянием, надо, готовясь к исповеди, проверять свою совесть — по заповедям, по некоторым молитвам (например, 3-я вечерняя, 4-я перед Причащением), по некоторым местам Евангелия (например, Ин.5, Рим.12, Еф.4, Иак.3).

Разбираясь в своем душевном хозяйстве, надо постараться различать основные грехи от производных, симптомы от более глубоких причин. Например, очень важны — рассеянность на молитве, дремота и невнимание в церкви, отсутствие интереса к чтению Священного Писания. Но не происходят ли эти грехи от маловерия и слабой любви к Богу? Нужно отметить в себе своеволие, непослушание, самооправдание, нетерпение упреков, неуступчивость, упрямство; но еще важнее открыть их связь с самолюбием и гордостью. Если мы замечаем в себе стремление к обществу, словоохотливость, насмешливость, усиленную заботу о своей наружности, и не только своей, но своих близких, обстановке дома, то надо внимательно исследовать, не является ли это формой «многообразного тщеславия». Если мы слишком близко принимаем к сердцу житейские неудачи, тяжело переносим разлуку, неутешно скорбим об отшедших, то, кроме силы и глубины наших чувств, не свидетельствует ли все это также о неверии в Промысл Божий?

Есть еще одно вспомогательное средство, ведущее нас к познанию своих грехов, — вспоминать, в чем обычно обвиняют нас другие люди, особенно бок о бок с нами живущие, близкие: почти всегда их обвинения, укоры, нападки имеют основания.

Необходимо еще перед исповедью просить прощения всех, перед кем виновен, идти к исповеди с неотягощенной совестью.

При таком испытании сердца нужно следить, чтобы не впасть в чрезмерную мнительность и мелочную подозрительность ко всякому движению сердца; ставши на этот путь, можно потерять чувство важного и неважного, запутаться в мелочах. В таких случаях надо временно оставить испытание своей души и, посадивши себя на простую и питательную духовную диету, молитвой и добрыми делами упростить и прояснить свою душу.

Приготовление к исповеди не в том, чтобы возможно полно вспомнить и записать даже свой грех, а в том, чтобы достигнуть того состояния сосредоточенности, серьезности и молитвы, при которых, как при свете, станут ясны грехи. Иначе — приносить духовнику надо не список грехов, а покаянное чувство, не детально разработанную диссертацию, а сокрушенное сердце.

Но знать свои грехи — это еще не значит каяться в них. Правда, Господь принимает исповедание — искреннее, добросовестное, — когда оно и не сопровождается сильным чувством раскаяния (если мы исповедуем мужественно и этот грех — наше «окамененное нечувствие»). Все же сокрушение сердца, скорбь о грехах своих, есть важнейшее из всего, что мы можем принести на исповедь. Но что же делать, если «иссохшее греховным пламенем» наше сердце не орошается живительными водами слез? Что, если «немощь душевная и плоти неможение» так велики, что мы не способны на искреннее покаяние? Это все-таки не причина откладывать исповедь — Бог может коснуться нашего сердца и в течение самой исповеди: само исповедование, наименование наших грехов может смягчить наше сердце, утончить духовное зрение, обострить покаянное чувство. Больше же всего к преодолению нашей духовной вялости служат приготовления к исповеди, пост, который, истощая наше тело, нарушает гибельное для духовной жизни наше телесное благополучие и благодушие, молитва, ночные мысли о смерти, чтение Евангелия, житий святых, творений святых отцов, усиленная борьба с собой, упражнение в добрых делах. Наше бесчувствие на исповеди большею частью имеет своим корнем отсутствие страха Божия и скрытое неверие. Сюда и должны быть направлены наши усилия. Вот почему так важны слезы на исповеди, — они размягчают наше окаменение, потрясают нас «от верху до ногу», упрощают, дают благодетельное самозабвение, устраняют главное препятствие к покаянию, нашу «самость». Гордые и самолюбивые не плачут. Раз заплакал, значит — смягчился, истаял, смирился. Вот почему после таких слез — кротость, безгневие, умягченность, умиленность, мир в душе у тех, кому Господь послал «радостотворный» (творящий радость) плач.

Третий момент исповеди — словесное исповедание грехов. Не нужно ждать вопросов, надо самому сделать усилия; исповедь есть подвиг и самопринуждение. Говорить надо точно, не затемняя неприглядность греха общими выражениями (например, «грешен против 7-й заповеди»). Очень трудно, исповедуясь, избегнуть соблазна самооправдания, попыток объяснить духовнику «смягчающие обстоятельства», ссылок на третьих лиц, введших нас в грех. Все это признаки самолюбия, отсутствия глубокого покаяния, продолжающегося коснения в грехе. Иногда на исповеди ссылаются на слабую память, не дающую будто возможности вспомнить грехи. Действительно, часто бывает, что мы легко забываем свои грехопадения; но происходит ли это только от слабой памяти? Ведь, например, случаи, особенно больно задевшие наше самолюбие, или, наоборот, польстившие нашему тщеславию, наши удачи, похвалы по нашему адресу — мы помним долгие годы. Все, что производит на нас сильное впечатление, мы долго и отчетливо помним и, если мы забываем наши грехи, то не значит ли это, что мы не придаем им серьезного значения?

Знак совершившегося покаяния — чувство легкости, чистоты, неизъяснимой радости, когда грех кажется так же труден и невозможен, как только что далека была эта радость.

Раскаяние наше не будет полным, если мы, каясь, не утвердимся внутренне в решимости не возвращаться к исповеданному греху. Но, говорят, как это возможно? Как я могу обещать себе и своему духовнику, что я не повторю своего греха? Не будет ли ближе к истине как раз обратное — уверенность, что грех повторится? — Ведь опытом своим всякий знает, что через некоторое время неизбежно возвращаешься к тем же грехам. Было бы ужасно, если бы это было так. Но, к счастью, это не так. Не бывает случая, чтобы при наличии доброго желания исправиться последовательные исповеди и Святое Причастие не произвели бы в душе благодетельных перемен. Но дело в том, что, прежде всего, мы не судьи самим себе; человек не может правильно судить о себе, стал ли он хуже или лучше, так как и он, судящий, и то, что он судит, — величины меняющиеся. Возросшая строгость к себе, усилившаяся зрячесть духовная, обостренный страх греха могут дать иллюзию, что грехи умножились и усилились: они остались те же, может быть, даже ослабели, но мы их раньше не так замечали. Кроме того, Бог, по особому Промышлению Своему, часто закрывает нам глаза на наши успехи, чтобы защитить нас от злейшего греха — тщеславия и гордости. Часто бывает, что грех-то остался, но частые исповеди и причащение Святых Таин расшатали и ослабили его корни. Да и сама борьба с грехом, страдания о своих грехах — разве не приобретение? «Не устрашайся, — говорил Иоанн Лествичник, — хотя бы ты падал каждый день, и не отходил от путей Божьих; стой мужественно, и Ангел, тебя охраняющий, почтит твое терпение».

Если же нет этого чувства облегчения, возрождения, надо иметь силы вернуться опять к исповеди, до конца освободить свою душу от нечистоты, слезами омыть ее от черноты и скверны. Стремящийся к этому всегда достигнет того, чего ищет.

Только не будем приписывать себе свои успехи, рассчитывать на свои силы, надеяться на свои усилия. — Это бы значило погубить все приобретенное. «Рассеянный мой ум собери, Господи, и оледеневшее сердце очисти; яко Петру, дай ми покаяние, яко мытарю — воздыхание и якоже блуднице — слезы».

Из дневника. Священник Александр Ельчанинов

«Нечувствие», каменность, мертвость души — от запущенных и неисповеданных вовремя грехов. Как облегчается душа, когда немедленно, пока больно, исповедуешь совершенный грех. Отложенная исповедь дает бесчувствие.

«Восчувствовавший свой грех выше того, кто молитвою своею воскрешает мертвых; кто сподобился видеть самого себя, тот выше сподобившихся видеть Ангелов» (св. Исаак Сирин).

И обратно — слепота к своим грехам, невидение их — естественное состояние природного падшего человека. Мы бессознательно утаиваем от себя наши грехи, забываем их, потому что так легче жить. Может быть Сам Господь временно закрывает от нас часть наших грехов, чтобы повергнуть нас в ужас и уныние от ясного созерцания всей бездны нашей нечистоты. Но ведь если нет видения своих грехов, нет и покаяния, — нет и спасения.

Часто мы не грешим не потому, что победили грех, внутренне его преодолели, а по внешним причинам — из чувства приличия, из страха наказания и прочего; но и готовность на грех уже грех по себе.

Если мы видим грех, значит сами причастны к нему, и именно к этому греху. Осуждает ли ребенок кого за разврат? Он его не может видеть. То, что мы видим— мы отчасти имеем.

Как отличить истинное покаяние от формального, часто обманывающего самого кающегося? Стоит согласиться с ним, и если покаяние не исходит от глубины сердца, — то мигом оно переходит в самооправдание, недовольство, даже обиду.

Разрешение, отпущение грехов дается Богом в меру нашего покаяния и веры.

(139)

№1. На Рождество Христово